– Как долго это длится, София?

– Два года. Поздно прихожу, гуляю не с теми девочками, меня рядом с одногруппниками увидел…

– Почему ты не сказала мне раньше?

– Он делал это крайне редко и лишь тогда, когда никого не было рядом. Родители ведь часто куда-то летают: либо в отпуск, либо тебя навестить в Петербург. К их возвращению лицо заживало… да и никто бы не поверил, Эльман!

– Я бы поверил!

– Прошу тебя, не говори отцу… Мурад съехал прошлой осенью и стало полегче. Я не хочу войны, брат.

Мы просидели так до позднего вечера, пока не вернулись родители с младшим братом Дамиром. Под недовольным взглядом Эльмана я замаскировала неровности поврежденной кожи тональным кремом и непринужденно улыбнулась в маминых объятиях.

– Диана, приготовьте ужин, – распорядился отец. – Мне надо поговорить с сыновьями. Потом София.

– Хорошо, – нахмурилась мама и тревожно посмотрела на меня. – Поможешь приготовить мне ужин, детка?

– Да.

Кухня в доме была большая. Папа, наверное, специально для мамы такую делал, потому что она любила готовить. Весь вечер мама что-то явно хотела спросить, но смелости долго не набиралась, да и Дамир бегал где-то рядом.

– Дочка, папа после ужина ждет тебя у себя, – оповестила она.

– Я слышала.

– Если у тебя есть, что мне рассказать, поделись. Пожалуйста. Я помогу советом.

Мама ласково погладила меня по руке, призывая к себе. Я спрятала запястья. Если бы она знала, что вытворял Мурад… ей бы стало плохо. Однажды она призналась мне, что не хотела бы воспитать сыновей жестокими.

У нее это не получилось.

– София, папа пробивал камеры той гостиницы, возле которой он тебя нашел. У тебя есть шанс признаться мне… если ты сделала что-то ужасное, я буду тебя защищать.

Я поджала губы и не подала виду, что сердце рухнуло. Папа пробивает камеры.

Если Эмиль хоть чуточку пощадит меня, то на камерах я буду одна. Если же нет… эту ночь я не переживу.

– Поделись, детка, – настаивала мама.

– Я не хочу выходить замуж за Басмановых, – выпалила я. – Они жестокие. Наверняка. Ты защитишь меня?

Я прямо посмотрела на маму, но та отвела взгляд.

– Басмановы договорились с твоим отцом без моего согласия. Я ругалась с ним, грозилась уйти. Это привело лишь к тому, что твой отец стал жестче.

– Мама, я не хочу. Я обычного мужа себе хочу. Который любить меня будет, мама.

– Папа не даст тебя в обиду, детка. К тому же, ты не знаешь Руслана Басманова. Возможно, он тебе даже понравится… – мама улыбнулась и взяла тарелку, чтобы в ней погреть мясо.

Я отвернулась, продолжив нарезать салат.

Нечего было плакаться. Мама бессильна в мужских вопросах и сделках вроде меня.

– Прости меня, – повторила мама.

– Ты ничего не сделала, чтобы отец изменил решение, – жестко заключила я.

Мама выронила тарелку из своих рук. Я не помогла ей собрать с пола еду, упрямо нарезая салат.

Продали. Как вещь продали.

Ужин проходил напряженно. Между родителями царила гармония, лишь только я чувствовала на себе недобрый взгляд Мурада.

– Эльман, как у тебя дела на заводе в Петербурге? – спросил отец.

– Дела идут в гору. Скоро будем расширяться. Ты был прав, когда посоветовал мне занять нишу строительного бизнеса.

– Это твое, я чувствовал, – улыбнулся отец. – Ну, Мурад, как дела в университете? Не разочаровался в юридическом?

– Вообще не разочаровался. Да и сестра всегда под присмотром, в одном студенческом городке учимся, – довольно проговорил Мурад.

Я смотрела в тарелку молча.

Игра слов. Не более.

Они уже все обсудили в кабинете, а это просто игра на публику, чтобы нам с мамой показать, какие хорошие сыновья выросли. Папа ни на кого из детей денег не жалел. В его защиту стоит сказать, что и на меня тоже. Все самое лучшее: дорогая одежда, большой дом, высшее образование. Эльман и вовсе учился заграницей, но мне этого не светило.