Лукиан в сочинении «О пляске» говорит, что на Делосе даже обычные жертвоприношения не обходились без пляски, но сопровождались ею и совершались под музыку. Собранные в хоровод отроки под звуки чарующих переливов флейты или струн кифары мерно выступали по кругу, а самую пляску исполняли избранные из их числа лучшие плясуны. Поэтому и песни, написанные для этих хороводов, носили название «плясовых припевов», и вся лирическая поэзия полна ими.

Плутарх говорит, что оракул не может быть вопрошаем, если жертва (коза) не дрожит всем телом, от копыт до рогов, когда на нее совершают возлияния. Недостаточно, чтобы жертва двигала только головой, надо, чтобы все ее члены дрожали вместе, охваченные трепетом и судорогами. Что же касается быков и кабанов, то им дается ячневая мука или стручковый горох; если же они отказываются от этого угощения, то считается, что животные нездоровы и для жертвоприношения не подходят.

Ион в одноименной трагедии Еврипида говорит:

– Принесите жертву перед домом, и когда от Феба ждете слова, так сюда входите, – но без жертвы входа нет во храм.

Если бог готов был дать оракул, то вопрошающий совершал омовение водами священного Кастальского ключа, чтобы пройти телесное очищение.

Вопрошающе должны были внести соответствующую плату. Говорят, что в древнее время в качестве платы достаточно было внести жертвенную лепешку. Впоследствии размер платы определялся договорами Дельф с различными общинами.

Например, договор между Дельфами и ликийскими фаселитами, устанавливал для общины взнос в 7 дельфийских драхм и 2 обола, а для отдельного гражданина – в 4 обола (1 афинскую драхму).

Однажды храм посетил сын Деметры, ослепленный Зевсом бог богатства Плутос, и потому после этого прорицания стали доступны лишь гражданам с немалым достатком, однако вскоре и среди них образовывались очереди.

Очередь в допущении просителей, приносивших богатые дары, определялась жребием, при этом женщинам запрещалось вопрошать оракул без посредников. Граждане Дельф имели право вопрошать оракул вне очереди. Кроме того, некоторым лицам и государствам предоставлялось почетное право вопрошать без очереди. Например, как рассказывает Плутарх, такой привилегией пользовался последний лидийский царь Крез, богатство которого вошло в знаменитую поговорку, и некоторые лидийцы после богатых посвящений в Дельфы, а также Спарта и Афины в период Пелопоннесской войны.

Однако, несмотря на частое посещение храма Плутосом, Пифия сама могла отказаться давать прорицания даже богатому и знатному человеку, осквернённому преступлением. Даже могучему сыну Зевса Гераклу, уже свершившему все 12 великих подвигов, Пифия Ксеноклея отказала в оракуле после того, как он убил сына Эврита Ифита, сбросив его в гневе с высокой скалы. Для того, чтобы понять речь Ксеноклеи не потребовался и специальный жрец профет.

– Ты убил своего гостя, – гневно изрекла Ксеноклея. – У меня нет оракулов для таких, как ты!

После выполнения всех предписанных действий, вопрошающий допускался в храм, чтобы задать свой вопрос. В непростых дельфийских ритуалах вопрошающими руководили специальные жрецы, а сопровождали их дельфийские проксены.

Жрецами Аполлона обычно были мужчины, поскольку мужчины были жрецами богов, а женщины – жрицами богинь. Использование женских уст не было типичным и для Фебовых прорицалищ.

В Дидимах и Кларосе, где находились известные оракулы Феба, пророками были мужчины. В Ликийских Патарах и египетских Фивах предсказательницей была женщина.

Как рассказывает Геродот, впервые употребивший для прорицательницы слово «пифия», сам бог иногда посещает эти храмы и проводит ночь на ложе. Жрицы, как говорят, не вступают в общение со смертными мужчинами. Когда является бог и изрекает оракул (что бывает не всегда, а лишь по временам) жрицу запирают с ним по ночам в храме.