Напутственные слова служителя она почти не слушала. Теперь она жена человека, которого ненавидит больше всего на свете. Будь у неё больше сил, больше воли она бы вот сейчас, на этой самой церемонии достала бы нож, и никто бы не хватился её. Но она не могла. Она боялась. Она трусила.

Вниз Амлон шла так же, почти не видя ступеней. Господин визирь (никогда даже в самом страшном сне она не назовёт его мужем) вёл её под руку. Уже спокойно, не торопясь. Она даже не смотрела на него. От одного воспоминания о его взгляде, который казалось видел насквозь, от которого нельзя было спрятаться и убежать, бросало в дрожь. Амлон не помнила, как очутилась в малых шатрах, стоявших полукругом внизу за огромным столом. По правую сторону от неё сидел господин визирь. По левую какой-то мужчина. Рядом с визирем восседал шейм.

Перед ней стояла тарелка с каким то кушаньем. Сил есть не было. Даже сидеть здесь было тяжело. Душно. Пыльный воздух Ирхана, приносивший жару и песок с барханов забивался в лёгкие.

- Ешь! - Услышала она приказ. Амлон узнала бы этот голос из тысячи, голос ненавистного мужа. Хотела спросить, как ей есть, если на ней покрывало, но не успела. Господин визирь одним неуловимым движением откинул покрывало так, что оно закрывало глаза и нос наполовину, не давая (она надеялась) любопытным взглядам рассмотреть её, создавая тень.

Она нехотя попробовала несколько ложек странного блюда. Потом это блюдо унесли и принесли ещё. Она попробовала и его. И так несколько раз. Пища была острая, острее, чем дома у господина визиря. Пить хотелось неимоверно. Она протянула руку к бокалу то ли воды, то ли вина, стоявшему рядом.

- Не пей! - Последовал короткий приказ от визиря, наклонившегося к ней так близко, что она чувствовала его обжигающе горячее дыхание. И потом добавил. – Я твой супруг. Ты обязана повиноваться. Делай, как я говорю.

Амлон хотела взбунтоваться, но сил не было. Голова кружилась. Хотелось хотя бы капли воды. Не пить. Он ненавидит её так, что желает ей смерти?

- Почему же ты не даёшь выпить своей супруге? Она кажется изнывает от жары. – Как сквозь туман донёсся до неё голос шейма.

- Я учу её, Повелитель. Она сегодня провинилась.

- И чем же, позволь спросить?

- Слишком печальна была на церемонии.

- О, да ты так уморишь свою жену. Она и до вечера не доживёт, - за столом раздались сдавленные смешки. Сам шейм в голос рассмеялся, видимо, довольный своей шуткой. – А может ты на это и рассчитываешь? А, Эмет, признавайся? Может быть, следовало не женить тебя, а сделать евнухом в моём гареме?

Смешки стали громче.

- Как прикажет Повелитель, - голос господина визиря звучал ровно. Амлон наклонила голову, чтобы поправить покрывало и случайно взглянула вбок. Мельком. На колени господина визиря. Под столом его руки были сжаты в кулаки так, что побелели костяшки. Но лицо спокойное и невозмутимое. Нет. Он не человек. Он ледяная статуя во плоти. И надеяться или взывать (что, наверное, одно и то же) к его милосердию глупо. Он никогда не проявит к ней человеческих чувств. Они не свойственны ему.

Амлон плохо запомнила, что дальше говорили за столом. Остаток пира слился в одно сплошное марево из звуков, смеха и откровенных взглядов. Наконец, шейм поднялся из-за стола и махнул рукой, милостиво дозволяя отправиться по домам. Амлон не знала, что ей делать, оставшись сидеть, как сломанная кукла, пока господин визирь не приказал:

– Встань и склони голову.

Она послушалась.

- Не забудь, Эмет, что я приглашаю вас с женой ну, пожалуй, через месяц к себе. Покажешь её нам, заодно расскажешь, как она тебе. – И Повелитель опять рассмеялся, заставив Амлон сжаться от страха. Ей ведь придётся ходить вместе с господином визирем к шейму, посещать гарем и всё вот это вот царство разврата. Всевышний, сохрани её! Пусть сегодня получится то, что она задумала!