Господин визирь осмотрел её. Она стояла, не поднимая глаз, снова чувствуя себя рабыней, выставленной на продажу.

- Хорошо, - вынес он вердикт, потом хлопнул в ладоши. В комнату вбежала служанка, не Ирис, другая. – Принеси шкатулку из моего кабинета.

- Слушаюсь, господин. – Через несколько минут она вернулась со шкатулкой. Визирь отпустил её, открыл шкатулку и достал из неё нечто, украшенное драгоценными камнями.

- Камилле, надень это на неё.

Амлон передёрнуло от тона этих слов. Её будущий супруг даже не называет её по имени, обряжая как куклу, как игрушку, чтобы потом наиграться и бросить. Не о такой свадьбе она мечтала когда-то. У неё задрожали губы. Только не расплакаться! Нельзя!

Пока она пыталась справиться со слезами, Камилле, ахая от восхищения, ловко надела на неё нечто похожее на диадему. Искусная, сплетённая, казалось, из тончайшей серебряной паутины и украшенная красными камнями, она необычайно подходила к свадебному платью.

- Хорошо. Пора ехать. Пойдём, Амлон.

Она вздрогнула, услышав своё имя из его уст. Оно прозвучало похоронным звоном, провожая её прежнюю жизнь. И не сбежать. Но у неё есть нож. На него одна надежда.

8. Глава 7

Амлон

В халирэ – так назывался странный тканевый экипаж, в котором ездили богатые ирханцы, было темно и тесно. Амлон сидела, сжавшись, стараясь ни рукой ни кончиком покрывала не задеть господина визиря, будущего мужа, человека которого ненавидит больше всего на свете. Сейчас вся гордость и смелость куда-то испарились, и её почти трясло от страха. Стать ему женой перед лицом их жестокого и кровавого бога, бога которого они придумали сами, чтобы оправдать свои беззакония (по крайней мере так их учили в дома, в Тарсе), быть верной до конца жизни (которая, наверное, будет недолгой) и смотреть, как принято здесь в Ирхане иметь несколько жён, которые ничем не отличаются от рабынь.

Всевышний, пожалуйста, спаси! Она молилась так мысленно, не переставая всю дорогу. Надеясь, что господин визирь ни о чём не будет её спрашивать и радуясь тому, что покрывало защищает её лицо. Она могла видеть сквозь полупрозрачную ткань, хотя и с трудом, а вот господин визирь не видел как она кусает губы в надежде справиться с собой и не заплакать.

Четверть часа, а может чуть больше – и халирэ остановился. Ну почему время не может тянуться вечно? Казалось что ни минуты пролетели, а секунды. Тканевая дверца распахнулась, и учтивый слуга с поклоном подал ей руку. Амлон замешкалась на несколько мгновений, но и этих мгновений хватило, чтобы вызвать недовольство господина визиря.

- Что ты сидишь? Пойдём! - Он недовольно посмотрел на неё, а потом добавил. – И помни, что я тебе говорил. Не делай глупостей.

Амлон послушно кивнула, как кукла, которую дёргали за ниточки и вылезла из халирэ. Привычный однообразный городской пейзаж сменился пустыней. Ярко-красные барханы плавно отделяли город от пустыни. От однообразия зарябило в глазах. Неужели они будут приносить брачные клятвы прямо здесь? Но визирь шёл вперёд, как будто не собираясь останавливаться, и она едва успевала за ним. Несколько минут, и вот взобравшись, наконец, на гребень бархана, она увидела одинокий оазис, манивший серебром чистой воды. И посреди оазиса накрытые шатры. И в середине один – самый красивый и высокий. К нему вела лестница из нескольких ступеней. Наверное, в этом шатре будет проходить церемония.

Амлон почувствовала, как на глаза опять наворачиваются слёзы, а к горлу подступил непрошеный ком. Так плохо и одиноко, как сейчас ей ещё никогда не было. Каждый день казалось, что куда уж горше. И каждый день оказывалось, что возможно и хуже. Что у уныния нет меры и дна, а горе невозможно вытерпеть и выпить эту чашу до дна у неё нет сил. Она почти встала. Тело отказывалось повиноваться. Словно её вели не на свадьбу, а на казнь. И в этот момент господин визирь обернулся.