Животворные моления, единящие Господа, человека и мир, остались в жизнеописаниях святых старцев Оптиной пустыни, Саровской обители и других, где встречный камушек или рощица округ скита становились местом молитвенного подвига. Что сохранилось – теперь святыня для нас: здесь мы каемся, плачем, исцеляемся, возвращаемся, как блудные дети, к своему Отцу.

Ибо «Всевышний не в рукотворенных храмах живет, как говорит пророк: “Небо престол мой, и земля подножие ног моих…”» /Деян 7:48–49/.

Без путеводного луча солнечной веры, предшествовавшей христианству, не прозреть ни прошлого, ни будущего, ни даже осмыслить многие противоречивые, на первый взгляд, страницы Священного Писания.

Блаженный Августин свидетельствовал: «То, что теперь называется христианскою религией, существовало у древних и было присуще человеческому роду от самого начала веков до пришествия Христа, с которого времени истинная вера, уже существовавшая, стала называться христианскою»[53] /68/.

Истинную эту веру, как древнюю виноградную лозу, давшую мощный молодой ствол христианства, видимо, не ошибочно будет назвать правоверием[54].

Древнее правоверие библейского народа рос (рош) /БЭ, с. 609/, пронесенное им сквозь тысячелетия и прочно укоренившееся на русских землях, – все эти запечатлевшие неразгаданную дохристианскую религиозную историю обряды, праздники, обычаи, традиционно трактуемые как элементы язычества, – и определило характер и судьбу нашего народа, особость православия и иерархическую независимость русской церкви.

И задача этой работы – хотя бы пунктиром на библейском, историческом, археологическом, фольклорном и этимологическом материалах показать, что это действительно так.

Изучение прошлого через самое слово – путь неизведанный, но неизбежный, поскольку наработанные и за-твержденные наукой положения не могут уже служить единственным и надежным свидетельством: столь часто они субъективны, ошибочны и опираются на фрагментарные, разобщенные во времени, подвергшиеся многократной цензуре и редактированию источники. А узкая специализация современного знания, в том числе гуманитарного, тем более не позволяет составить из этих фрагментов цельной картины прошлого. Лишь следование по пути слова-имени позволяет прозреть эти глубины. Так, священные библейские имена, древняя топонимика Востока, христианская (в том числе церковная) лексика вопиют к нам исконной речью росов. И сколь важно услышать и осмыслить эти факты.

Псалтырь («хвала, хваление, хвалебная песнь») получила свое название от греческого слова psallo – пою /БЭ, с. 584/. Но разве в слове псалом не слышится отчетливо посолонь, т. е. «по солнцу»? И не говорит ли это о том, что псалмы не просто пелись, но и сопровождались движением по кругу, притом именно по направлению солнца[55]?

А главное, не указывает ли само слово на единственно верный путь в православных обрядах, искаженный в смутные времена никонианских реформ?

Очевидно, пришедшие из древности обрядовые хороводы несли в себе скрытый от нас ныне, глубокий священный и жизненный смысл. Можно только предполагать, что за этим стояло приобщение к Божественной энергии, естественное взаимодействие с Жизнедавцем, упорядочение энергетических полей космоса и земли, как сказали бы теперь. «Воанергес, то есть “сыны громовы”», – назвал Христос двоих из апостолов /Мк 3:17/, и это греческое слово прозрачно для русского слуха: ВО АНЕРГЕС – вы – энергия.

Самое слово служить (солу жить) означает жить по солнцу, а храм с точки зрения пракорней знаменует принадлежность к солнечной религии, к духу солнца, к самому солнцу: ХО