Глава 3

Граница Сна начиналась там, где карта переставала быть правдой. Старые охотники говорили: если пройдёшь через девять колец Тумана и всё ещё будешь помнить своё имя – значит, у тебя есть душа. Но в этом Каин не был уверен уже давно.

Тропа стала узкой, будто её выжгли по лесу чем-то горячим. Кроны деревьев висели над головой, словно пасти, готовые сомкнуться. Свет здесь не жил. Он только мерцал, как последнее дыхание умирающего костра. Листья шептали, и этот шёпот был именами – тех, кто зашёл слишком далеко и не вернулся. Имён было слишком много. Среди них мелькнуло его собственное.

На втором кольце тумана Каин почти повернул назад. Он увидел Гаррика – таким, каким тот был в последний день: окровавленный, но улыбающийся. Тот стоял у обломков охотничьего лагеря и звал его вернуться, говорил, что Элина спасена, Лираэль жива, всё можно исправить. Каин знал: если сделает шаг к нему, останется здесь навсегда, спящий, довольный ложью. Он прошёл мимо. И Гаррик исчез, как песок в ветре.

На пятом кольце была Элина. Сидела у сломанной куклы, что когда-то держала в руках перед тем, как исчезнуть. Она не говорила. Только смотрела. В глазах был укор. Каин упал на колени. Он хотел обнять её, попросить прощения, но как только потянулся – та исчезла, оставив после себя только детский смех, изломанный и чужой. Он почувствовал, как Эхо внутри него хищно шевельнулось.

На седьмом кольце пришли они – безглазые охотники Совета, тени в человеческом облике. Они не говорили, не угрожали, просто встали у дороги, загородив путь. У каждого на груди – символ, вырезанный ножом: глаз, окружённый кольцом пепла. Знак Теневого Совета. Каин не остановился. Он прошёл сквозь них, и каждый, к кому он прикасался плечом, рассыпался в пыль, оставляя после себя холод.

И тогда туман исчез. Перед ним открылся город, построенный не по чертежам, а по снам. Башни висели в воздухе, улицы шли вверх, и всё было затянуто лунным светом, который не давал тепла. Здесь никто не ходил по земле – только по теням. И всё молчало. Это была Граница Сна – последняя обитель до того, как память стирается, а тело становится сосудом.

Каин знал, кого ищет. Его цель была в Центральной Башне – там, где Совет вершил свои тайные суды. Но путь к башне лежал через Зеркальную Площадь. Там, по легенде, тень и плоть сливались, и если сердце не чисто – отражение выходило наружу, чтобы занять твоё место.

Он ступил на площадь. Вокруг – десятки зеркал, разбитых, но не уничтоженных. В каждом – он сам. Но не такой, как сейчас. Один – юный, с глазами, полными надежды. Другой – старик, изуродованный Эхо. Третий – мёртвый, лежащий на руках Лираэль. Отражения не копировали его. Они были тем, кем он мог стать.

В одном из зеркал он увидел её. Лираэль. Стояла на коленях перед Советом. За её спиной – чёрный плащ, будто живой. Её лицо было бледным, но в глазах горел свет. Свет боли и гнева.

Совет восседал на тронах из костей и чернил. Лица были скрыты масками – один в форме черепа ворона, другой – без глазниц, третий – с улыбкой, вырезанной от уха до уха. Они смотрели на неё и говорили, но слов не было. Только шипение.

Приговор.

Каин ударил по зеркалу. Оно не разбилось. Но дрогнуло. Он приложил руку – и мир потемнел.

Внутри Башни не было лестниц. Не было дверей. Только темнота, живущая между вспышками чужих воспоминаний. Каин шагал по воздуху, как по трещинам мира, чувствуя, как каждый новый шаг вырывает из него что-то личное. Он видел всполохи чужих судеб – женщину, бросающую младенца в реку, воина, сжигающего храм с монахами внутри, юношу, поцелуем отравляющего брата. Башня питалась этим. Башня была голодна.