– Вы думаете, что Смерть так легко обмануть?

Он меряет меня взглядом.

– Простите, – говорит он, вполне опомнившись и уже не понимая, почему он собственно рассказывает мне все это, – но какое все же у вас ко мне дело?

– Что ж, – вздохнув, отвечаю я, – я пришел сюда по вашу душу!

– Что?.. – изумленно переспрашивает он, принимая все за дурную шутку.

Но, посмотрев в мои, вдруг ставшие холодными и бездонными глаза, он понимает, что я сказал правду. Кажется, он начинает осознавать, что его время здесь истекло.

И тут, совершенно для меня неожиданно, этот писатель, промышляющий всякими выдумками, проявляет немалую для своего возраста прыть: он резко толкает меня в грудь и, выскочив в коридор, молниеносно сбегает по лестнице. Я же, потеряв от изумления пару драгоценных секунд, бросаюсь вслед за ним, путаясь в своем длиннополом плаще.

Мы оказываемся на улице, и он, взяв неплохой старт, бежит среди толпы, распугивая прохожих ярдах в десяти передо мной. Я подбираю мешающие мне полы плаща и стараюсь не отставать. В моей голове мелькает мысль о том, как должно быть нелепо и странно выглядит все происходящее со стороны: интеллигентного вида господин, бегущий по улице без пальто и шляпы и мчащаяся за ним Смерть, которой приходится делать гигантские скачки, чтобы только не отстать от него…

А из-за поворота тем временем уже показывается роковой экипаж, которому и предназначено поставить точку в этом, уже немного затянувшемся, эпизоде. Но вдруг, всего лишь на мгновение, я теряю уверенность в том, что на этот раз все произойдет согласно моему плану. Что, если этому уже далеко не молодому господину все же удастся избежать моих «когтей»? Что, если его глупый незаконченный рассказ, в своей сути, не так уж и глуп?..

Впрочем, я тут же беру себя в руки и продолжаю бежать вперед.

Такова моя жизнь.

Осень уехала из нашего города безветренным вечером. Кажется, на желтом Фольксвагене Жуке, а может быть и нет… В любом случае, ее чемоданы давно уже были упакованы и как только внизу появилась та маленькая желтая машина, она вышла из подъезда и скрылась в услужливо раскрытой для нее шофером в старомодном черном картузе дверце. Машина тронулась… и она уехала.

Мы с Сэмми сидели у окна и все видели.

– Кажется, она была в балетных тапочках, – полувопросительным тоном сказал Сэмми, повернувшись ко мне.

– Ага, в стареньких балетных тапочках…

– И платье тоже желтое, под цвет машины.

– Скорее, наоборот, – сказал я.

Сэмюэль немного подумал и согласно кивнул.

Наблюдать за отъездом осени было для нас очень особенным событием. За последние три года мы его ни разу не пропустили. Даже в тот раз, когда Сэмми сильно простудился…

– А шляпа такая же широкополая, как в прошлом году и опять с голубыми лентами, – произнес Сэмми чуть помолчав.

Я кивнул, хотя, мне казалось, что в прошлом году на ее шляпе были еще и рыжие ленты.

Мы молча смотрели в окно и думали об осени. Мысли о ней наполняли наши сердца какой-то непередаваемой сладкой болью, она словно околдовывала нас каждым своим движением, сопровождаемым беззвучным шелестом одежды…

Сэмми украдкой посмотрел на меня.

– А помнишь… – начал было он.

Конечно, я сразу понял о чем он. Он говорил про прошлый раз, когда нам показалось, что она заметила, что мы наблюдаем за ее отъездом и чуть улыбнулась нам краешком рта. С такого расстояния мы бы, конечно, не смогли поручиться… но… ведь мы оба это почувствовали – прощальную улыбку осени. Как будто твоей щеки коснулся ласковый луч заходящего солнца.

А в этот раз она отчего-то даже не посмотрела в нашу сторону. Наверное, очень спешила. А может быть, совершенно о нас и не думала, ведь ее, конечно, ждали сотни более важных дел.