– Вовка! Ты чего не идёшь на экзамен? – спрашивал я его.

– Я не выучил.

– Ты что, дурной? – Я выпучивал глаза от удивления. – Все знают, что ты – Прохоренко. Тебе стоит только билет вытащить, и уже трояк обеспечен. А если при этом спросишь: «Сколько-сколько?» – тебе и четвёрку поставят.

– Я так не могу, Серёжа, – отвечал он мне вполне серьёзно. – Я должен выучить.

Интересно было и то, что его отец тоже никогда не влиял на успеваемость сына. Именно поэтому Володя задержался на целый год на втором курсе, хотя достаточно было одного звонка его отца ректору, чтобы все оценки за сессию были у Володи в зачётке. В их семье было правило – сын должен осваивать учёбу сам.

Я же старался, как мог, заставить его учиться и отвадить от разгульных компаний. Пришлось даже побеседовать по-мужски с парой его дружков – особо рьяных, после чего они держались от него подальше. Периодически я ездил к его отцу на работу и докладывал о наших успехах.

– Так, говоришь, всё хорошо? – спрашивал меня Александр Григорьевич.

– Да, всё хорошо, – бодренько рапортовал я.

– Хорошо… – говорил Володин отец и доставал из ящика стола исписанный листик. – Итак, на прошлой неделе, на кафедре электрических машин, в главном корпусе, на втором этаже, в лаборатории номер такой-то, Прохоренко Владимир и … – тут он перечислял поимённо других участников «торжества», – распили два литра разбавленного спирта. И что же тут хорошего, Серёжа? – Александр Григорьевич добродушно качал головой.

Я пунцовый, как варёный рак, в бешенстве выскакивал из его кабинета. «Ну, – думал, – падла ты эдакая, Вовка, доберусь до твоей глотки! Всю душу из тебя вытрясу! Воспользовался тем, что у меня сейчас активная подготовка к соревнованиям!»

– Серёга, больше не буду! – клялся-божился Володя, когда я его припечатывал неубиенными фактами аморального поведения, и какое-то время он держался. А потом я снова выслушивал о его «приключениях».

Володина семья в то время жила в квартире недалеко от Бессарабской площади в центре города, в большом старом доме для партийной знати. Первый этаж этого дома занимало кафе «Троянда Закарпатья» с большим дегустационным залом. В кафе очень любила оттягиваться золотая молодёжь из близ расположенных домов.

В один из вечеров, когда мать и отец Прохоренко должны были поздно вернуться домой, Володя хорошо набрался в «Троянде Закарпатья» в компании таких же детишек ответственных партийных работников. Кафе собиралось закрываться, и развесёлая компания в полном составе отправилась к памятнику Ленину, где и продолжила своё веселье. Володя играл на гитаре, и из-под памятника вождю мирового пролетариата на весь Крещатик неслись разудалые песни и матерщина.

За всем происходящим издалека с любопытством, но очень внимательно, наблюдали два милиционера, ну или люди из совсем другой конторы, переодетые в милицейскую форму. Место, конечно же, было не очень подходящее для пьяных песен, но веселящихся деток они знали всех поименно и поэтому ограничивались только наблюдением.

Не знаю по какому поводу, но у Володи начался конфликт с одним из участников этой пьяной вакханалии.

– Я тебе сейчас гитарой по башке дам! – пригрозил тому Прохоренко.

– Что?! Ты?! Мне?! – начал зарываться тот. – Да у тебя кишка тонка!

– Если не заткнёшься – то дам! – продолжал угрожать Володя.

– Да я тебе… – начал было фразу его визави, но не успел закончить.

Прямо на его голову, как Прохоренко и обещал, обрушилась гитара. То ли фанера была слабая, то ли удар был сильный – но голова спорившего проломила деку гитары и вышла с другой стороны. Получился такой себе оригинальный деревянный «испанский воротничок». Пострадавший заорал благим матом от боли и неожиданности, у кого-то начался безудержный пьяный смех, а у кого-то истерика. И только Ленин молчаливо смотрел в светлую даль, видимую только ему одному. В общем, пришлось двум наблюдателям в милицейской форме срочно вмешаться в ситуацию. Пострадавшего освободили из гитары, всем настойчиво рекомендовали срочно отправляться по домам. А сопротивлявшегося Володю со словами: «Володя, пора домой!», взяли под руки и потащили в квартиру вместе с разломанной гитарой, где и вручили сонному отцу с подробным отчётом о приключениях его отпрыска.