Лицо Вероники мучительно перекосило, как от зубной боли.

– Слушай, Гладышев, помолчи, а? Философ! Меня от твоих разговоров тошнит. Лучше бы сигаретку достал. Придумал тоже – боюсь я его. Да на чёрт ты мне нужен?!

– Зачем тогда пришла? – не унимался он.

– Если бы боялась, разве бы я пришла?

– А, может быть, это твоя борьба со своим внутренним страхом передо мной? А?! Ты теперь вот думаешь, что поборола его. Ан нет! Тебе так только кажется! Этого тебе ужасно хочется, но этого нет…

– Последний раз тебя предупреждаю, чтобы ты заткнулся! Ищи сигарету!

– Сейчас, позвоню, в номер принесут сигарет. Что ещё?

Он подошёл к телефону и стал набирать цифры.

– Водки… нет, лучше коньяка с шоколадом или хорошего красного вина. Креплёного, с фруктами.

Ожидая, когда на другом конце провода снимут трубку, он поинтересовался у девушки забыв о предупреждении:

– Сейчас придёт официант из ресторана, я буду давать ему чаевые, и он случайно увидит тебя. Что будешь делать?

– Козёл, – просто ответила Вероника.

«Хочешь переделать меня? Но у тебя ничего не выйдет», – подумал он.

– Слушай, Гладышев, у тебя с мозгами всё в порядке?

– А что такое?

– Да нет, мне кажется, тебе их подлечить надо. У тебя в голове гули накакали.

Он сделал заказ в номер и растянулся на диване рядом с ней.

– А кто платить будет? – поинтересовался Гладышев у Вероники.

– Ты.

– Я же не такой богатый, как твой муж.

Внероника поморщилась снова:

– Не называй его мужем, я же тебе говорила, кажется.

– А он хорошо умеет это делать? – он сделал недвусмысленный жест.

– Какой ты культурный! Аж тошнит! Писька у него мала.

– Мала?! Вот бы никогда не подумал! Любимец женщин, сэр Бегемот! И на тебе! Так и узнаёшь семейные тайны.

Ему показалось, что Вероника снова недовольна его разглагольствованиями, но так как ссориться с ней больше не хотелось, он поспешил задать вопрос.

– А у тебя много парней было?

– Почему ты спрашиваешь?! – в голосе девушки засквозило любопытством.

– Красивая ты.

– Хм, – чувствовалось, что его слова польстили её самолюбию. – Много.

– И ты со всеми спала?

– Нет. Ты третий. Третий после Бегемота и ещё одного парня.

– Я знаю. Того, что был с тобою в ресторане.

– Много ж ты знаешь!

– У меня чутьё, интуиция хорошая. Он потом приезжал, кстати, тобою интересовался. Но тебя не было. Я ему начал свои картины показывать и дома небольшой пожарчик устроил, поэтому общались с ним в тот раз мы недолго.

Он немного помолчал, но потом всё же решился спросить:

– А у него писка большая была?

Его опасения не оправдались, Вероника и бровью не повела:

– Я с ним один раз всего была… Но, кажется, что надо…

– А у меня? Больше?

– У тебя? Тоже ничего. Дурачок ты, Гладышев!

– Чего ж это, дурачок?

– А того, что дело вовсе не в письке.

– А в чём же?

– В любви всё дело.

– Ты что, любила его?

– Любила, – он заметил, что Веронике тяжело было произнести это признание.

– А меня сейчас любишь?

– Тебя? Нет.

– Зачем же пришла?

– Что?.. Скучно стало.

– Что же, Бегемот не может тебя развеселить?

– А его нет целый вечер.

– Где же он?

– Уехал куда-то. Да мне и с Бегемотом этим скучно. Тоска заедает смертная.

– Ну, конечно. Ты ещё та подруга, – он хотел сказать «бабища», но не решился. – Тебе, видимо, мужиков, как перчатки, менять.

– Дурак ты, Гладышев. Дурак. За это тебя и ненавижу. Вроде ты и стихи сочиняешь, и картины мазюкаешь, а такой простой штуки, как любовь, не знаешь.

– Враки – вся эта любовь. Не верю.

– Вот потому я твоё стихоплётство презираю. Оно у тебя не от сердца, а от твоих закаканных мозгов. А я такие стихи презираю, не то, что пытаюсь понять. Чувства в них нет, одни лабиринты шизофренического течения твоих мыслей… Ну, где твои сигареты?