– Ты боишься слишком рано! – оборвал его Ромео. – О, храбрые господа!

Суматоха на ступенях церкви Святого Христофора была именно тем, чего не хватало Ромео, чтобы вынуть факел из подставки и выбрать ничего не подозревавшую жертву: пожилую вдову без компаньонки.

– Прошу вас, обопритесь на мою руку, – сказал он. – Мессир Толомеи велел позаботиться о вас.

Женщина отнюдь не выказала недовольства при виде крепкой, мускулистой руки и нахальной молодой улыбки.

– Впервые такое внимание, – сказала она с достоинством. – Но Толомеи явно умеет загладить вину.

Все, кто не видел своими глазами, сочли бы это невозможным, но, оказавшись в палаццо, Ромео вынужден был признать, что Толомеи перещеголяли Марескотти в количестве фресок. Не просто каждая стена открывала очередную страницу триумфа Толомеи в прошлом и благочестия в настоящем, но даже потолки служили прославлению богобоязненности семейства. Будь Ромео один, он бы задрал голову и с открытым ртом рассматривал мириады экзотических существ, бороздивших этот частный рай, однако об уединении приходилось только мечтать. Ливрейные стражи в полном вооружении истово вытянулись у каждой стены, и страх быть узнанным пересилил дерзость и заставил Ромео рассыпаться в подобающих комплиментах вдове, когда все выстроились для первого танца.

Если у вдовы и были какие-то сомнения насчет истинного положения Ромео – благоприятное впечатление от его богатых одежд несколько портило подозрительное знакомство, – то изящество танца и грация поз красноречиво свидетельствовали о благородном происхождении юнца.

Конец ознакомительного фрагмента.