– Вы верите в искупление?

– Мне все равно, – сказал Алессандро, пихнув тарелку ко мне, – что вы делали в Риме или в других местах. Но Сиена – это мой город. Что вы здесь забыли?

– Это что, допрос? – спросила я с набитым ртом. – Мне позвонить адвокату?

Он подался вперед, понизив голос:

– Да для меня вас посадить… – Он прищелкнул пальцами у меня перед носом. – Вы правда этого хотите?

– Знаете, – сказала я, накладывая побольше еды себе на тарелку в надежде, что он не заметит, как у меня дрожат руки, – силовые методы со мной никогда не срабатывали. Может, с вашим семейством они творили чудеса, но, если вы забыли, мои предки никогда особо не пугались.

– Хорошо. – Он откинулся на спинку стула, меняя тактику. – Тогда так: я оставлю вас в покое при одном условии – держитесь подальше от Евы-Марии.

– А почему вы при ней это не сказали?

– Она особенная женщина, и я не хочу, чтобы ей было больно.

Я отложила вилку.

– А я, значит, хочу? Вот как вы обо мне думаете?

– Хотите знать, что я о вас думаю? – Алессандро оценивающе посмотрел на меня как на дорогой артефакт, выставленный на продажу. – Я думаю, что вы красивы, умны… отличная актриса… – Видя мое замешательство, он нахмурился и продолжил более резким тоном: – И кто-то заплатил вам круглую сумму, чтобы вы приехали и притворились Джульеттой Толомеи…

– Что?!

– …и частью вашего задания является втереться в доверие к Еве-Марии. Но этого я не допущу.

Я просто не знала, что отвечать. К счастью, его обвинения были настолько абсурдны, что я от изумления даже не обиделась.

– Почему, – сказала я наконец, – вы не верите, что я Джульетта Толомеи? Потому что у меня глаза не голубые?

– Вы хотите знать почему? Я вам скажу почему. – Он подался вперед, поставив локти на стол. – Джульетта Толомеи мертва.

– Тогда как вы объясните, – тоже подалась я вперед, – что я сижу здесь?

Казалось, он смотрел на меня целую вечность, что-то ища в моем лице – и не находя. В конце концов он отвел глаза. Его губы были сжаты в тонкую линию. Я поняла, что по какой-то причине мне не удалось его убедить и, возможно, никогда не удастся.

– Знаете что? – Я оттолкнула стул и встала. – Я, пожалуй, приму ваш совет и не буду обременять Еву-Марию своим обществом. Поблагодарите ее от меня за концерт и ужин и скажите, что она может забрать свою одежду в любой момент. Я ее уже не ношу.

Не дожидаясь ответа, я гордо отошла от стола и покинула ресторан не оглядываясь. Свернув за первый же угол, я почувствовала, как на глаза навернулись злые слезы. Несмотря на высоченные каблуки, я перешла на бег. Меньше всего мне хотелось, чтобы Алессандро меня нагнал и принялся извиняться за грубость, если у него хватит на это такта.

Возвращаясь в гостиницу, я выбирала малоосвещенные и малолюдные улочки. Шагая в темноте и надеясь, что иду правильно, я была так занята напряженным пережевыванием разговора с Алессандро, вернее, запоздало пришедшими в голову колкостями, что не сразу заметила слежку.

Поначалу было странное ощущение, что я не одна. Но вскоре я поняла: сзади кто-то идет. Когда я шла, я различала тупые звуки шагов в обуви на мягкой подошве и шорох одежды моего преследователя, но стоило остановиться, как все стихало и меня обступала зловещая тишина.

Круто свернув на первую попавшуюся улицу, я боковым зрением заметила сзади движение и силуэт мужчины. Либо я схожу с ума, либо это тот же отморозок, который шел за мной от палаццо Толомеи. В памяти та встреча отпечаталась в разделе опасных, и теперь, распознав фигуру и походку, мозг врубил оглушительную тревожную сирену, от которой все рациональные мысли вылетели из головы. Я скинула туфли и второй раз за вечер припустила бегом.