Пия и Пеппо буквально эвакуировали меня из гостиной, рассыпавшись в извинениях.

– Прости нас, ради бога, – как заведенный повторял Пеппо, от стыда не решаясь поднять на меня глаза. – Не понимаю, что на нее нашло. Из ума выжила, не иначе!

– Не беспокойтесь, – отвечала я, не в силах волноваться от переизбытка эмоций. – Я не виню ее за недоверие. Все это так неожиданно даже для меня…

– Давай-ка прогуляемся, – предложил все еще расстроенный Пеппо. – И вернемся попозже. Я покажу тебе могилы.

Местный погост оказался уютным сонным оазисом, разительно отличавшимся от других кладбищ, где мне доводилось бывать. Это был лабиринт белых, отдельно стоящих стен без крыши, сверху донизу покрытых мозаикой ниш для захоронений. Сплошные имена, даты и фотографии упокоившихся за мраморными плитами и медные кольца, державшие вместо выбывшего из строя хозяина цветы, принесенные посетителями.

– Вот. – Хромая, Пеппо опирался на мое плечо, но это не помешало ему галантно открыть скрипучую железную калитку в маленький склеп рядом с главной аллеей. – Это часть… э-э-э… гробницы Толомеи. Старая, большая часть под землей, но туда уже не ходят. Здесь, наверху, лучше.

– Как красиво. – Я переступила порог маленькой комнаты, оглядывая множество мраморных табличек и букет свежих цветов на алтаре. Маленькая свеча ровно горела в лампадке красного стекла, показавшейся мне смутно знакомой. Видно было, что за склепом Толомеи тщательно ухаживали родственники. В душу закралось чувство вины, что я здесь одна, без Дженис, но я поспешила его подавить. Будь сестрица здесь, наверняка испортила бы трогательный момент язвительными комментариями.

– Здесь твой отец, – показал Пеппо. – А рядом твоя мать. – Он замолчал, погрузившись в воспоминания. – Она была такой молодой… Я думал, она намного меня переживет.

Со стесненным сердцем я смотрела на две мраморные таблички – все, что осталось от профессора Патрицио Сципионе Толомеи и его жены, Дианы Ллойд Толомеи. Всю жизнь родители были для меня смутными, чуть ли не пригрезившимися тенями, и я никогда не думала, что когда-нибудь окажусь к ним так близко – физически, разумеется, – как сейчас. В фантазиях о путешествии по Италии мне отчего-то не приходило в голову, что мой первейший долг по приезде в страну – навестить могилу родителей, и меня охватила горячая благодарность Пеппо, который без подсказки сделал то, что было необходимо.

– Спасибо, – тихо сказала я, сжав его руку, опиравшуюся на мое плечо.

– Их смерть стала огромной трагедией, – сказал он, покачав головой. – Все записи Патрицио погибли в огне. У него была прелестная ферма в Малемаренде – все пропало. После похорон твоя мать купила маленький дом возле Монтепульчано и поселилась там с тобой и твоей сестрой, но она уже никогда не была прежней. Каждое воскресенье она носила цветы на его могилу, но, – он вытащил из кармана носовой платок, – никогда больше не изведала счастья.

– Подождите. – Я тупо смотрела на даты смерти на табличках. – Отец умер раньше матери? Они же вроде погибли одновременно… – Еще не договорив, я сообразила, что отец погиб больше чем за два года до мамы. – Так вы говорите, пожар?..

– Кто-то… Нет, я не должен этого говорить! – Пеппо нахмурился от досады на самого себя. – Произошел пожар, ужасный пожар. Усадьба твоего отца сгорела полностью. Диане повезло – в тот день она была в Сиене, ходила с вами по магазинам. Это была огромная трагедия. Я думал, Господь простер над Дианой оберегающую длань, но два года спустя…

– Дорожная авария, – пробормотала я.

– Ну да… – Пеппо поковырял пол мыском ботинка. – Я не знаю, что произошло на самом деле, и никто не знает, но я тебе кое-что скажу… – Он впервые поднял на меня глаза. – Я всегда подозревал, что к этому приложили руку Салимбени.