Они быстро переглянулись.

– Тогда нам лучше бы отвести тебя домой, так? – сказал Дерек, настаивая, что проводит меня до квартиры.

Это меня испугало. Я боялся, что Джерри впадет в ярость, узнав, что я снова слонялся по коридорам.

– Только не говорите этому старому козлу, где я был, ладно? – сказал я.

– Само собой, Джон. Не бойся, мы просто убедимся, что ты дома и все в порядке.

Распахнув дверь в нашу квартиру, они вошли вместе со мной. Джерри по-прежнему пребывал в отключке. Однако, вместо того чтобы отправиться по своим делам, проводив меня, один из парней порылся в небольшом баре в гостиной и сунул в карман бутылку джина «Гордонс», а другой опустился на колени возле Джерри и ловко вытащил кошелек из кармана его брюк. Я стоял в углу и наблюдал за ними, не в силах пошевелиться. Мне жутко хотелось заорать и разбудить Джерри, чтобы рассказать ему, что происходит, но я понимал, что таким образом выдам себя.

Они пробыли в квартире не больше пары минут, а когда собрались уходить, один из них налетел на сервант и стаканы в нем зазвенели. В это мгновение Джерри проснулся. Он открыл глаза, увидел парней и тотчас вскочил с кресла и бросился к ближайшему из них. Он схватил Терри за рукав и задержал его, а Дерек сумел улизнуть и даже не оглянулся. Вцепившись в Терри, Джерри не произнес ни слова. Он просто смерил парня взглядом и залепил ему увесистую пощечину, а потом велел проваливать. По слухам, несколько дней спустя мой брат Малкольм нашел Дерека и тоже отвесил ему оплеуху. Родители Терри и Дерека не стали разбираться с нами: тогда к детям относились именно так. Набедокурил, получил по заслугам – не жалуйся.

Конечно, я снова попал в немилость, и весьма основательно, но в этот раз хотя бы не весь гнев обрушился на меня: тем ребятам влетело куда сильнее. И все же Джерри орал на меня всю ночь, заявляя, что я настоящий идиот, раз связался с этими негодяями. Я пытался объяснить, что все было не так, но он не слушал. Оглядываясь назад, я понимаю, что именно с того момента Джерри стал относиться ко мне иначе. Хотя я и был еще очень мал, тогда он, видимо, решил, что мне больше нельзя доверять.

Как раз в те дни я пошел в начальную школу Морленд. Она находилась на Госуэлл-роуд как раз напротив фабрики джина «Гордонс» и через дорогу от нашего дома. Когда Дот мыла посуду на кухне, ей был виден школьный двор, и впоследствии оказалось, что это не так уж здорово. В детстве я был очень пухлым, ведь меня не ограничивали в чипсах и сладостях, да и гулял я редко: по большей части я сидел у себя в комнате за рисованием или развалившись перед телевизором. Прежде я этого не замечал, но, как только пошел в школу, мой вес неожиданно стал доставлять массу неудобств. Мама и Джеки были худыми, а Джерри был коренастым и плотным, а остальных членов моей семьи можно было бы назвать по меньшей мере «крепко сбитыми». Я всегда был полным, но дома никогда не переживал из-за этого и не чувствовал себя неуютно. Теперь все изменилось. По сравнению с пяти – и шестилетними одноклассниками нормальной комплекции я был огромен и стал стесняться собственного веса. Возвращаясь домой из школы, я спрашивал маму, не толстый ли я, но она просто отшучивалась и с некоторой гордостью говорила, что я «растущий организм».

Ребята в школе быстро подобрали другие эпитеты. Меня стали называть «толстяком», Билли Бантером или Фэтти Арбаклом – как толстых героев комиксов и мультфильмов. Ко мне прилипли клички Гигантский Стог и Большой Папочка – они проносились у меня в голове, когда в воскресенье утром я смотрел реслинг по телевизору.