Считается, что через какое-то время человек адаптируется, привыкает к обстановке, нагрузкам, а значит, постепенно ему становится легче. Это так на самом деле, но не всегда это происходит быстро и безболезненно, особенно в единоборствах. Даже через два-три года тренировок ты постоянно чувствуешь прессинг старших товарищей по команде. Нет, никто тебя специально не задевает, просто очень трудно составить конкуренцию более опытному товарищу, который имеет большой стаж занятий и соревновательный опыт. Да и технических наработок у него значительно больше, чем у тебя. Закаленные годами тренировок, они без особого труда справляются с любым новичком, и с этим ничего не поделаешь. Остается только упорно тренироваться, тянуться к разрядникам, учиться у мастеров и мечтать, что когда-нибудь ты станешь таким же, как они, а может быть и лучше. Но это все мечты и, как известно, не все мечты сбываются.

В любой момент на тренировке мог подойти кто-то из старших товарищей и попросить „походить" с ним в стоечке или поработать в партере. Это означало, что все два часа тренировки ты будешь летать над татами и прочувствуешь на своей шкуре бесчисленное количество различных вариантов болевых и удушающих приемов, удержаний, всевозможных накатов, переворотов и еще много чего. Причем, как водится, делалось это не специально, не со злом. Просто старший товарищ шлифовал нюансы своей техники, по возможности объясняя тот или иной технический прием. После такой тренировки из зала почти что выползаешь. Вестибулярный аппарат работать отказывается, поэтому периодически ищешь опору, то есть выходишь по стенке. Кимоно можно выжимать, а собственный вес уменьшился килограмма на полтора-два. В раздевалке еще некоторое время приходишь в себя, а затем минут двадцать отмокаешь в душе. Войдя в салон общественного транспорта, засыпаешь тут же, стоя. Утром с большим трудом встаешь с кровати, некоторое время размышляя, как это лучше сделать. Ощущение такое – словно тебя всего, с ног до головы, отделали дубинками. Живого места на теле не осталось. Усилием воли заставляешь себя сделать разминку. Минут через тридцать—сорок становится легче. Через час окончательно приходишь в себя и понимаешь, что жизнь прекрасна.

Далеко не каждый мастер раскрывал свои секреты, ведь через какой-то промежуток времени мы могли оказаться на одном ковре в качестве соперников, а конкуренция в спорте была всегда жесткой. Мастера со стажем всегда старались помочь, подсказать, и секретов у них от нас не было, просто не каждый ученик способен увидеть эти секреты. Но до этого момента нужно было еще дожить. У каждого был свой срок в зависимости от способностей, характера, природного таланта и всякого рода обстоятельств, которые подстерегали на каждом шагу. Так, например, однажды я пропустил несколько тренировок, честно сказать, без особой уважительной причины. А в это время прошли внеплановые отборочные соревнования, на которых я, естественно, не участвовал. Придя, как обычно, на тренировку, тренер подозвал меня к себе и задал вопрос: „Почему ты пропустил несколько занятий?" Я попытался найти более или менее достойное оправдание, но оно оказалось малоубедительным. Па что тренер ответил: „Если ты ходишь сюда заниматься для себя, то иди в зал тяжелой атлетики к штангистам, поднимай там железо, а здесь занимать место на ковре не надо". Мне с большим трудом удалось уговорить его оставить меня в группе, хотя я был уже далеко не новичок и являлся членом сборной команды. Это было уроком на всю оставшуюся жизнь.

Каждую неделю тренер в обязательном порядке проверял дневники успеваемости учащихся. У студентов периодически проверялись зачетные книжки. Если был неуд по поведению, или какому-либо предмету, ученик освобождался от тренировок и допускался вновь к занятиям только после исправления неудовлетворительных оценок и поведения. Спрос с таких учеников был строжайший, вплоть до исключения из секции. Двоечники и хулиганы не задерживались, но чаще всего делали все, чтобы исправиться, и у подавляющего большинства это получалось.