– Вы с братьями очень похожи.

– Мамины гены. – Наоми впервые улыбнулась. – Хотя папа часто повторял, что смотрит на парней и видит того хмыря, с которым мама изменила ему.

– Вы общаетесь с отцом?

– Нет. Почти нет. Раньше я звонила пару раз в год. Но он все твердит, что мне пора браться за ум. Надоело слушать одно по одному.

– То есть, поехать к нему Дилан и Дерек не могли?

– Нет.

– А он мог желать им зла или сделать что-то им во вред?

Она задумалась.

– Вряд ли. Отцу просто плевать. Раньше он злился на них за то, что они не его, за то, что они напоминают ему маму. Потом злился за то, что они якобы портят жизнь мне. Но я думала, что смогла донести до него тот факт, что это мой выбор. Хотя я не берусь отвечать за других людей.

– Мы можем считать его подозреваемым, как думаете?

– Я не знаю, – с дрожью в голосе прошептала женщина.

Наоми снова сжала кулаки, да так, что костяшки побелели.

– Я много говорю, – невесело усмехнулась она. – Может, приготовить вам что-нибудь перекусить?

Рэймонд глянул на опустевшую коробку с печеньем.

– Простите, увлекся. Насчет того, что много говорите – это хорошо. Так гораздо проще работать.

– Как насчет завтрака?

Ответом послужило голодное урчание.

– Черт. Извините. С самого утра хватаю, что под руку попадет. Если честно, я был бы безумно благодарен.

– И я немного отвлекусь.

– Я задам еще несколько вопросов, не возражаете?

– Конечно. Спрашивайте все, что нужно.

Рэй поймал себя на мысли, что ему нравится слушать Наоми. Ее робкий голос сменился плавным, певучим. Ему вдруг захотелось, чтобы она почитала ему. Что угодно. Лишь бы продолжала говорить.

Детектив стал рассматривать свою подопечную, хлопочущую по кухне. Невысокий рост, узкие плечи. Тонкая талия выигрышно смотрелась в контрасте с округлыми бедрами. На ней были темно-синяя футболка-поло, укороченные джинсы и белоснежные кеды. Двигалась Наоми легко и быстро, пружинисто, по кухне порхала, будто не касаясь пола. Кожа гладкая, чуть смуглая. Разрез глаз самую малость напоминал азиатский.

Она держалась молодцом. В таких случаях родственники обычно сходят с ума от страха, бьются в истерике. Обычно куча времени уходит на то, чтобы успокоить их и убедить в необходимости сотрудничать со следствием. Наоми же умудрялась держать себя в руках, пусть и с огромным трудом. Хотя она явно не привыкла жаловаться. Всю юность она заботилась о братьях вместо того, чтобы ходить по вечеринкам, учиться, просто радоваться жизни. Сколько на это нужно сил… Она ведь и сама была ребенком, но не бросила близнецов, не отступила.

– У ваших братьев хорошая репутация на работе. И в Академии тоже.

Наоми повернулась к нему и улыбнулась самым краешком губ.

– Вы можете ими гордиться. А они могут гордиться вами.

– Мы гордимся друг другом. И заботимся. У меня никогда не было с ними проблем. Они всегда слушались, старались помогать. Думаю, поэтому они и учебу продолжать не захотели. Выбрали полицию. Они всегда говорили, что им не хочется, чтобы я тянула их еще несколько лет.

– Вы были против их поступления в Полицейскую Академию?

– Нет. Это их жизни. Они сами выбрали свой путь. Я только поддерживала. Но, конечно, я волнуюсь.

– Им нравится работа?

Наоми улыбнулась, на этот раз шире.

– Еще как! Когда они вернулись после первой своей смены… и после ритуального посещения бара с новыми коллегами, – она многозначительно посмотрела на Рэя. – Я полночи слушала об улицах, о наставниках, о том, кого они поймали.

– Быстро привыкнут. Вообще, с таким энтузиазмом и характеристиками, думаю, они недолго задержатся в патруле. Конечно, точнее можно будет сказать только после стажировки.