Но ладно бы все ограничивалось лишь нетипичным выбором жанра – внешний вид Ильтса был настолько китчевым для здешних людей, что, несомненно, вступал в синергию с его перфомансом, доводя тот до абсолюта. Укороченный оранжевый пуховик на голое тело, несколько толстенных золотых цепей, свисающих с шеи, ярко-красные болоньевые штаны Nike, Air Max’ы на ногах. Глаза скрыты под спортивными очками с линзами точь-в-точь цвета пуховика, а на зализанных назад льняных волосах столько геля, что они под светом тусклых ламп подземки переливались подобно снегу в зимний погожий день.

Может показаться, что столь неординарный наряд был костюмом для Ильтса-артиста, а Ильтс-человек же одевался вполне себе в духе прочих обывателей Ч. Но статистика говорит сама за себя – все наши будущие частые встречи я видел его именно в таком одеянии, без каких-либо изменений. Независимо от времени года. Единственное исключение – это Ильтс-барбер, который свисал над головой очередной жертвы своей компетенции в футболке-поло с принтом цирюльни. Самое забавное, что во всем салоне он был таким одним – остальные парикмахеры вполне обходились собственным гардеробом, но туалет моего друга оказался слишком эксцентричным, поэтому ему вручили брендированную тряпку, под страхом увольнения заставив снять пуховик и закрыть ею свой торс от окружающих глаз.

Провожая недовольную женщину взглядом, Ильтс, в миг, когда она поравнялась со мною, наткнулся взглядом уже на меня, и, позабыв про нерадивого зрителя в ее лице, начал зазывать свободною рукой подойти меня поближе.

К чести уличного музыканта, от своих собратьев по несчастью он отличался не только крайней экстравагантностью, но и аппаратурой, обеспечивающей его выступлению крайне нетипичное для подземок качества звука. Как минимум, он выступал с микрофоном – уже большая редкость, но, мало того, микрофон еще и не был лишь частью образа, а честно был подключен к комбоусилителю Vox на десять ватт, стоящему у его правой ноги. У левой же расположился гость из 90-х – CD-бумбокс Phillips, динамики которого разносили по тоннелю удары в электронную бочку и синтезаторные лупы.

Не сводя с меня глаз, Ильтс, дергаясь в конвульсиях под слышимый им ритм, поднес микрофон к губам и выпалил следующее:

– Рев кулера из компьютера админа, не слышу от клиентов я спасибо, один из них сегодня в моем кресле, он должен был стать красив как Элвис Пресли, но у него чесался таз, он дергался и шевелился, пришлось сбривать все к черту и оставить его лысым…

Замолчав, он начал крутиться вокруг своей оси, то поднимания, то опуская свои плечи. Прямо сейчас я стал свидетелем того, что Ильтс называл «хип-хопом неосознанной бытовухи», и того, что он считал своей главной гордостью и достижением в жизни, ведь, по его мнению, пускай он и не был изобретателем немедленного описания окружающей тебя действительности без какой-либо даже мало-мальской рефлексии, но он довел ее до совершенства. Крайне сомнительное заявление, но что-то доказывать Ильтсу мне не хотелось. Да и к тому же, я не был столь сведущ в тонкостях приемов и техник рэп-исполнителей, так что, кто знает – вдруг никому неизвестный любитель Q-Tip’а в действительности не был далек от истины.

Энергии этого парня я мог только позавидовать – все те двадцать минут, что я, присев наземь чуть поодаль от него, провел за наблюдением представления, мною не было замечено ни отдышки, ни единой остановки импровизированного танца, ему даже не требовалась вода, чтобы промочить горло. Думается мне, что он бы мог продолжать до самого утра, пускай и мое прибытие произошло лишь около 20:00, но точку поставила окончившаяся мелодия. К слову, как я узнаю позже, ее сочинителем был также Ильтс, ибо «чтобы быть откровенным в стихах, нужно быть и искренним в музыке, а она должна литься прямиком из сердца. А сердце у каждого свое». Его слова. Судя по темпу композиций, сердце Ильтса билось на манер колибри.