– Это у тебя, Вареничка, три дня есть. Через три дня тебя призовут и потребуют ответа. Ты сама-то чего думаешь? Куда хочешь?
Джемма справилась с нахлынувшими слезами – это прозвище, которое дала ей подруга, всегда грело ей душу, а теперь она вдруг поняла, что может не услышать его больше. И вся ее уютная, привычная жизнь полетит в тартарары, ломая и калеча ее тело, душу и судьбу.
– Я не знаю, Татуш. Мне страшно!
Татта присела рядом, крепко обняла подругу, и от тепла ее пышного тела Джемма расслабилась, слезы ушли.
– Слушай сюда. Я знаю всех из этих трех групп, вернее знаю о них, как они живут. Там везде хрень, но лучше все же переходные.
– А я хотела вниз. Там все же наука, интересно…
Татта встала, вытащила телефон, покопалась внутри, сунула тяжелую, чуть вибрирующую коробочку Джемме. С экранчика на них смотрело серое, вытянутое вниз, как морда лошади, лицо. С лица, как из старого таза дырки пучились равнодушные глаза, но взгляд был острым, умным, злым.
– Эска! Она там за главную, фотографироваться любит, попросила. Матери узнают, сожрут меня живьем. Видишь, какая рожа? Рожа ладно, они там все, как пустые футляры, у которых на место башки присобачен комп. И морды у всех одинаковые, вроде у них вместе с яичниками личность вырезают, потом никого не узнать. Жутковатые твари. Не советую…
Джемма с ужасом смотрела в пустые глазницы Эски, из которых, откуда-то из черепа светил острый яркий огонек.
– Они там по алфавиту, как лошади в фермерском стойле. Айка, Биска, ну, и так далее. А ты станешь Данкой, наверное. Там двух букв не встретишь, если появляется повтор, первая исчезает. Вот так вот!
– А переходные? Про них ты знаешь?
Татта странно посмотрела на Джемму, усмехнулась краем пухлого рта.
– Не очень. Знаю только, что они живут отдельно, у них свой лагерь в лесу. И от них…
Джемма замерла, почувствовав, что подруга сейчас скажет что-то важное
От них пахнет Закатом. И чем-то еще запретным и тайным. Их не пускают сюда, вновь рожденных выводят к ним Матери. Туда, за ворота, к переходу, выводят сами. Нам их видеть нельзя.
…
Дома Джемма долго сидела у окна, вглядываясь в фиолетовую ночь. Теплый ветерок шевелил серебристые от луны листья черешни, растущей перед их домом, а гроздья уже начинающего поспевать винограда переливались перламутром. Запах далекого леса, который только что был густым и теплым, потихоньку редел, расходился, оставляя после себя аромат свежести и чистоты.
Джемма больше не думала ни о чем. Она знала, что она скажет Рамоне. И этот выбор, который она сделал, заставлял ее сердце сжиматься – тревожно и горячо…
…
Утренняя прохлада чуть охладила горячую кожу Джеммы, она, вздрогнув, открыла глаза, поняв что так и сидит у открытого окна, почти голая, лишь в накинутом на плечи полупрозрачном халатике. Хотела было встать и задернуть занавески, но внизу, гордо откинув голову назад, как будто ее тянули тяжелые косы, уложенные замысловатым узлом, стояла Рафаэлла. И ее точеное, смуглое лицо с азиатскими раскосыми глазами было бесстрастно -внимательным, как будто она рассматривала подопытную зверушку.
Глава 5. Подготовка
– Зайду, не против? Или предпочитаешь, чтобы тебя вызвали?
Взгляд Рафаэллы всегда был странным, так, наверное бы смотрела домашняя кошка, у которой ее хозяева- домочадцы вдруг чудесным образом уменьшились во много раз, став не больше мыши. И кошка никак не может решить для себя – она теперь хозяйка? Или все-таки нет… Настороженно-острый, хищный, но все-таки осторожный взгляд раскосых, непроницаемо-черных глаз второй Матери касался тела и лица, как будто щупальцами, шарил, искал чего-то, и было непонятно, находил ли. Джемма стянула на шее почти не ощутимую, легкую, как воздух ткань халатика, кивнула.