Бэлла ушла, по слоновьи ступая широкими ступнями, утопая в пышном, явно не простом ковре, и Джемма облегченно вздохнула, решила плеснуть себе еще, но не смогла открыть бутылку.

– Тугие пробки у нее. Наливка зреет три года, поэтому плотно укупорена.

Чья-то маленькая ручка ловко выкрутила пробку, налила немного наливки в бокал, и Джемма с удивлением узнала – Нара! Девушка сновала по огромной комнате, и была похожа на мышку, крошечную, верткую, с детскими синими глазами.

– Вам надо аккуратнее с Бэллой, она не всегда так спокойна. Бывали переходные, которых она уничтожала. Я слышала об этом.

Джемма молча смотрела, как Нара убирает комнату, тщательно трет столешницу, смахивает пылинки. Потом, наконец, разлепила спекшиеся то ли от волнения, то ли от сладости наливки, губы спросила

– Скажи мне… А цирелии – это кто? В моих материалах об этом ничего нет.

Нара чуть вздрогнула, приподняла плечики, осторожно повернула голову, и в ее глазах плескался испуг и грусть.

– Цирелии… Это любимые. Их здесь мало. Почти нет…Джемма, у меня для вас есть это!

Она протянула тонкую ручку, разжала ладонь и Джемма увидела небольшую белую трубочку. Она взяла ее – это была записка. “Я хочу, чтобы ты пришла ко мне вечером, в восемь. Нара проводит тебя”.

Джемма судорожно сжала руку в кулак, скатав записку в тугой комок, она не знала почему она так сделала, но что-то внутри тенькнуло, как натянутая струнка, выстрелив незнакомым чувством – чувством стыда и опасности. Джемма даже не поняла почему ей стало стыдно, но щеки опалило огнем, да так, что заслезились глаза.

– Я поняла, что вы знаете от кого это… Отказать нельзя, здесь опасно противится ИМ. Жду вас половина восьмого у манговой рощицы. Той, что около озера. Вы знаете где это?

Джемма, наконец, справилась с собой, сумела уже спокойнее посмотреть в бесстрастное лицо Нары, покачала головой.

– Нет… Это где дома ИХ?

Нара тихонько, еле не касаясь кисти Джеммы подвела ее к окну, отдернула тяжелую занавеску, показала куда-то в сторону холмов

– По этой дорожке совсем недалеко, метров триста. Там будет поворот, маленький виноградник, потом фонтан. Вниз ступеньки – справа обрыв, слева кипарисовая аллея. И увидите – манговая роща окружает озеро, а на берегу небольшой особняк. Там живет Эдванс. Он одинок, там бывает только прислуга, и та приходящая. Я буду там, провожу в дом. Только опаздывать нельзя, это не принято.

Джемма молча слушала девушку, пытаясь в ее глазах уловить хоть какое-то отношение к происходящему. Но сейчас ее глаза были похожи на блестящие эмалированные пуговицы, в них можно было поймать только свое отражение, и отражение облаков, спокойно плывущих в почти фиолетовом небе за окном.

– Нара, а зачем я туда иду? Туда еще кто-нибудь пойдет, или я одна?

Нара окончательно отгородилась от Джеммы, опустив густые, пушистые ресницы. Пожав худенькими плечами, она опустила голову и, глядя на носки своих крошечных туфелек, шепнула

– Я ничего не знаю… Жду.

…

Бэлла вылезла из спальни, как медведь из берлоги, ее свободная рубаха чуть вздернулась на полном животе, обнажив круглые, неожиданно красивые колени. Зевнув, она показала розовый язык и мясистую глотку, проследила за взглядом Джеммы, ухмыльнулась

– Думаешь, я всегда была такой тумбой? Неее. Всякое было, я, между прочим, в гурэлях пять лет пробавлялась, лучшей была. Ну, а потом… Ладно, некогда. Сейчас соберусь, выходить пора.

Уже через пять минут Бэлла была готова. Строгое платье до щиколоток чуть уменьшило ее мощную полноту, высокий ворот был оторочен тонкими кружевами, и шея пряталась в их легкой пене, чуть приоткрывая подбородок. И от этого лицо наставницы вдруг стало уже и нежнее, лет на десять моложе, и особенно красила его прическа – недлинные, пшеничного оттенка волосы были приподняты чуть вверх и завернуты небольшой ракушкой, из под которой на затылок и виски выбивались смешные и беспомощные мягкие завитки.