Я удивлялся, насколько мои прошлые представления об общении мужчины и женщины были отравлены социальными стереотипами. Кому нужны эти шаблоны «подкатил-позаигрывал» с кучей рассуждений, когда можно вот так просто обмениваться внутренними состояниями?

Даже когда мы молчали, глядя на купающихся в озере уток, мы внимательно слушали друг друга. Всем телом я ощущал наше незримое взаимодействие, как будто волны всецелого принятия размеренно качались между нами из стороны в сторону. Я не разделял нас на мужчину и женщину, не отождествлял Карину с её внешностью или словами: я восторгался самим фактом её существования и возможностью чувствовать с ней единение.

Случайно вспомнил, как смотрел на неё до этой прогулки: каким же я был пошляком! Ноги, грудь, лицо, весёлая, добрая, умная – мне нравилась не Карина, а общепринятый шаблон привлекательности, который я на неё наложил.

«Умная и красивая» – дурацкая внешняя оболочка, поклонение которой пропагандируется в социуме. А тут передо мной настоящая Карина, прекрасная и живая, без сравнительных характеристик, изначально великолепная во всём.

– Ты считаешь себя красивой? – спрашивал я, пока мы сидели на скамейке, смотря на озеро.

– Конечно, – ответила она. – Это тебя утки на вопрос натолкнули? Если что, у них всё наоборот: самцы – яркие разноцветные пижоны, а самки – неприметные коричневые тихони.

– А почему «наоборот»? – уцепился я за аналогию. – Нас, самцов, хлебом не корми – дай повыпендриваться. Хочешь сказать, ты тоже пижонка?

– Да, наверно, – улыбнулась она. – Я люблю внимание, но только если я на коне. Если лажаю, сгораю от стыда, когда меня кто-то видит.

– И когда ты так последний раз лажала?

Карина немного призадумалась и воскликнула:

– Да вчера на семинаре! Препод спросил, кто может сходить на кафедру за раздаточными материалами. Я сразу вызвалась – люблю всё, что делает пары поживее.

Она посмотрела вдаль на уток и улыбнулась, как мошенница после удачной аферы:

– Меня в нашей группе считают фифой-отличницей, потому что я часто вписываюсь в подобную фигню: сделать доклад, поучаствовать в конференции, помочь преподавателю. Я активно поддерживаю такую репутацию: пусть думают обо мне всё что угодно, лишь бы не хватали первыми интересные задания от преподов, иначе учёба превратится в скукотищу. А так теперь, когда нам что-то предлагают, народ сначала ждёт, вызовусь ли я, – очень удобно. Люди не понимают, что смысл университета не в лекциях, а в том, чтобы научиться общаться на разные темы с разными людьми. Дополнительные задания для того и нужны: перед одними людьми выступишь, с другими поспоришь, а с третьими просто познакомишься и поболтаешь.

Я тоже всегда отсиживался, считая себя самым хитрым. Думал: «Пусть на лишнюю работу кидаются заучки, у которых нет личной жизни». Мне и в голову не приходило, что задания помогают упражняться в деловом общении и заводить полезные знакомства.

– В общем, пошла я на кафедру, – продолжила Карина историю своего фиаско. – Там две лаборантки. Я говорю: «Дайте материалы для такого-то преподавателя», – и называю фамилию. У них там есть ячейки, куда преподаватели скидывают раздатку и проверенные работы, чтобы через лаборантов передавать студентам. Девчонки смотрят – в ячейке раздаточных материалов нет. Поискали рядом на столах – тоже ничего. Я вернулась в аудиторию уточнить у семинариста, где именно лежат материалы. Он говорит: «Должны быть в ячейке. Я вчера их передавал лаборантке». Я снова пошла на кафедру, закошмарила там девочек, но они так и не смогли ничего найти. Вернулась в аудиторию с пустыми руками и сказала, что лаборантки глупые, поэтому ничего мне не дали. Преподаватель удивился, пошёл сам и возвратился с раздаткой и вопросом: «А вы точно на моей кафедре были? Девушки сказали, к ним никто не заходил». Оказалось, что я, такая деловая, завалилась не на ту кафедру, где есть преподаватель с такой же фамилией. Я даже предмет не назвала – а ведь тогда было бы сразу понятно, что пришла не туда. Зато права качала, как заправская адвокатша. Мы на семинаре, конечно, посмеялись, но мне было реально стыдно.