– Что ж, давай, выкладывай. От ручки теперь духами несёт, и я должна тебе новую?

Её ирония нещадно испытывала мою решительность, но я не сбился с курса:

– Пока не нюхал, но теперь обязательно это сделаю, – ответил я. – С этого дня в мире станет больше на одного извращенца, нюхающего ручки.

Карина хихикнула, а я быстро продолжил, чтобы не терять динамику:

– Но поговорить хотел не об этом. Просто вчера было странно: ты вроде всего лишь просила ручку, а сказала гораздо больше, и я потом весь день только об этом и думал. Понимаешь, о чём я?

Фраза получилась кривой и прямой одновременно. Слова шли не из головы, а из глубины тела, рождаясь где-то внизу живота, и, как по столбу, поднимались до кончика языка. Как извергающийся поток лавы, звуки вырывались из горла и жгли стереотипы общения. Карина не ожидала подобного и несколько секунд молчала, не находя что ответить.

Справившись с замешательством, она вернула прежнюю уверенность и иронично спросила:

– И что же я тебе такого наговорила?

Что-то горячее разлилось в моей груди. Встречный вопрос оказался откровеннее любого ответа. Теперь я точно знал, что ручка была лишь поводом. Девушки и правда умнее парней: если бы мне хватило мозгов, я бы уже давно проделал с Кариной точно такой же трюк вместо того, чтобы просто на неё смотреть и думать, как она хороша.

Я ощутил себя настолько свободно, что захотелось унестись с Кариной в небо.

– Я ещё не всё расшифровал, – деловито начал я, – но, по-моему, ты вчера хотела сказать, что не прочь сегодня прогулять культурологию и вместо неё сходить в парк.

– Ого! – не сдержалась Карина от удивления. – Вот это заявление!

Она издала смешок из разряда «ну и наглец же ты!». Улыбаясь, внимательно смотрела на меня, делая вид, что размышляет, но я понимал: она прислушивается к своим чувствам, проникая ими сквозь меня.

Доверится или отступит?

Как ни странно, в это мгновение мне было всё равно: я совершил действие, непродуманное, но уверенное, и дальше будет что будет.

– Я что, ошибся в расшифровке? – усилил я напор.

Не спеша с ответом, она расплылась в довольной улыбке:

– Не ошибся.

Затем она вдруг оживилась, быстро посмотрела по сторонам на убывающий поток студентов и, поманив меня к выходу, заговорщически сказала:

– Тогда нужно отсюда выбираться, пока культуролог не пришёл.

– В парк! – шепнул я для усугубления запретности, хотя мог бы и крикнуть, и всем вокруг было бы всё равно.

– В парк! – тоже шёпотом подтвердила Карина.

Добавив наигранной скрытности походкам, мы пошли к выходу в университетский сад, чтобы через него пройти в городской парк.

За первым же углом мы чуть не столкнулись с профессором культурологии. К счастью, тот увлечённо смотрел в свой телефон и нас не заметил. Подождав, пока он скроется из виду, мы разразились хохотом, собрав много недоумённых взглядов опаздывающих на лекции студентов. Ещё минута быстрого шага – и яркое солнце подхватило наш смех: мы оказались в саду, примыкающем к большому городскому парку.

Одной лекцией не обошлось: в жертву принесли и вторую. Гуляли часа три, и за это время я окончательно сроднился с местными аллеями, тропинками, скамейками, мостиками и смотровыми площадками – парк всегда мне нравился, но эта его часть раньше не казалась настолько уютной. Может, я просто не бывал здесь в правильной компании.

Мы с упоением разговаривали обо всем, и та искренность, с которой начали беседу, быстро научила нас чувствовать друг друга. Не было привычной в таких случаях игры: мы не создавали себе образы, а открыто говорили о том, что ощущали и переживали, не пытаясь скрасить свои черты и взгляды.