По окончании совещания, грустно опустив густо посыпанную пеплом голову, схимник, поправив неожиданно смоченные онучи, удалялся прочь ходоком в Шереметьево на рейсовый ковёр-самолёт. Но уже в ста метрах от Олимпийского в привычном месте он изнеможённо падал в свою корпоративную повозку, превращался в князя и, отягощённый мыслями о вечном (требованиями увеличения нефтедобычи) и немного о мирском (а так ли он был хорош перед своим главным барином?), уносился прочь к достижению амбициозных корпоративных целей по расширению инновационного окружения своего двора.

Прилетев в свой офис на краю земли, где обитали только голодные вахтовики, сытые белые медведи и бродячие офисные сотрудники, князь задумчиво на скоростном лифте взлетал в свою келью. В этой шикарной сорокаметровой каморке, отделанной итальянским мрамором и красным деревом, он брезгливо скидывал власяницу, убирал в шкаф вериги и галстук. Затем через приёмную суровым голосом вызывал своего тиуна, бояр и начинал самолично кропить им онучи.

Несмотря на то, что процедура повторялась каждый раз (и, конечно, на самом деле они к ней привыкли), бояре сопротивлялись, махали презентациями и распечатками в экселе, кричали, что «их отчёт не так прочитали», что «всё совсем не так» и что все мысли у них только о княжеском (то есть о корпоративном) процветании и развитии. Закончив своё дело и удовлетворённо застегнув портки от «Бриони», вздохнув, князь углублялся в Outlook, а хорошо «прокаченные» бояре разбегались, чтобы повторить эту процедуру со своей челядью, которая настороженно их ждала в опенспейсе, ожидая получения планового удовольствия.

Одна девочка так много читала, что разучилась фотографировать себя в зеркале

(из детских страшилок XXI века).

В жизни только две красотки могли свести с ума Галушкяна. И где бы он ни болтался в течение дня, за какими бы девчонками ни волочился, вечером он всегда возвращался к ним.

Закрыв за собой дверь, он поднял глаза. Самые лучшие представительницы прекрасного пола c радостным криком вместе выскочили из комнаты:

– Папа, а ты нам что-нибудь принёс?

Младшая пятилетняя Каринка застенчиво теребила кружевное розовое платьице, сжимая плюшевого мишку в руках. Старшая второклассница Маринка сразу объявила, подняв раскрытый дневник:

– А мне учительница сказала, что стихотворение «Мороз и солнце, день чудесный!» я лучше всех в классе рассказала! Вот!

– А мне!.. А мне!.. – покрасневшая малышка не знала, как выделиться. – А мне воспитательница сказала, что у меня красивые косички! Вот!

И она сунула ему косичку прямо в нос. Он не выдержал и чихнул. Затем подхватил их сразу обеих на руки, прижал к груди и закружил.

– Обожаю эти косички!

Он стал целовать эти румяные щёчки и шейки.

– Ах! Ах! – для виду вырывалась Каринка.

– А у меня нет косичек! – притворно хмурилась Маринка.

– А я обожаю твой носик и шейку!

Он чмокнул её за ушко.

– Папа! А ты с нами поиграешь?

– Ну конечно!

Он сунул им по «Киндер-шоколаду» и пошёл переодеваться. На кухне его ждала кастрюля варёной гречки и сосиски «Папа может». Папа всегда может. Его принцессы это знали. Пелагея из спальни не вышла. У неё была важная учёба: она слушала семинар в инсте^>* «Как возродить в себе настоящую женщину»:

«Вы попали на страницу женщины-богини. И меня часто спрашивают: как проводить свой день? На самом деле вы можете проводить его как угодно, лишь бы не работать. Работать должны другие. Я им конкуренцию не составляю. Если же я ещё работать буду, вы подохнете от грусти и тоски».

Галушкян, услышав это из спальни, чуть не поперхнулся сосиской.