– Ты не понимаешь, что несешь! – выкрикнула она, и глаза ее предательски защипало.

– Мой отец хочет тебя заполучить, черт возьми, – не переставал Аавилл. Свои же слова резали его сердце не хуже хорошо отточенного ножа.

На миг Делайла впала в шоковое состояние, но, очевидно, по причине желания скорее вырваться из рук Аавилла и избежать неизвестного, она быстро опомнилась. Страдать по своей участи будет потом, потому что если так будет продолжаться, то она просто упадет в обморок.

– Пусти! – предприняла еще одну попытку Делайла. – Уж лучше он, чем ты!

Естественно, она уже не знала, что говорила, но ее слова заставили его еще сильнее ухватиться за Делайлу, отчего та вскрикнула. Тогда Аавилл наклонился к ее уху и прошептал:

– Ну уж нет. Ты моя, Бертран, и всегда ей будешь.

Слова вырывались помимо воли. Ревность, чувство собственничества вышибали из реальности и вынуждали делать самые неожиданные для себя же поступки.

Делайла обмякла и расширила глаза. Пальцы сами собой сомкнулись на плечах Стоунера, дыхание сбилось, а сердца их, казалось, забились в унисон. Оба не смели шевельнуться, лишь чувствовали соприкосновение тел, их жар, яростное биение сердец в груди, борьбу душ за первенство. Она хотела прекратить это безумие, хотела забыть свое имя и себя за такое преступление, однако была будто не властна над телом, не властна над сознанием, а Аавилл уже давно потерял голову, разум и контроль.

– Надеюсь, вам не надоело общество моего сына? – послышалось сзади.

Делайла вздрогнула и вырвалась из объятий Аавилла. Туман перед глазами рассеялся. Только сейчас ей довелось осознать, что на самом деле произошло, и это «что» совершенно не вдохновляло. Зачем она вообще обняла Стоунера, почему перестала сопротивляться? Она и сама не знала. Но когда представление закончилось, прежние эмоции и ненависть мгновенно вернулись, словно и не было сейчас ничего такого.

На ребят грозно сверху вниз взирал мэр. А если точнее, на своего сына. Тот, впрочем, не уступал отцу и буравил его взглядом, хотел накинуться на него, разорвать…

Он отобрал у тебя мать… «А теперь желает лишить меня той, что мне ненавистна, но, тем не менее, нужна как вода», – вскипал Аавилл внутри. Нет. Ни за что он не отдаст эту чертову Бертран, ни за что она не будет жить в спокойствии. Он отомстит отцу. Через нее.

– Нет, что вы! – Делайла попыталась изобразить улыбку, понятия не имея, какой хаос происходил в голове Аавилла. – Мы просто разговаривали. Душевный разговор, знаете ли…

В конце она нервно захихикала и отвернулась. Стоунер-младший, до этого яростно разглядывавший отца, перевел взор на нее и поднял бровь.

– Вот как, – мэр выпрямился и протянул ей руку. – Если вы уже закончили, позволите ли пригласить вас на танец?

Аавилл машинально дернулся с места, но тут же остановился, проклиная Делайлу, свою глупость и отца, и стараясь как можно лучше контролировать себя, ведь иначе Лайонелу такое поведение будет на руку.

– На… танец? – Делайла совсем растерялась и даже сначала забыла, где находится. – Да, наверное, можно…

Делайла сочувственно оглянулась на Аавилла. Благодаря Орлеану и сегодняшнему вечеру она теперь точно знала, насколько ненавидели друг друга сын и отец, видела их глаза, а в них – состояние души. Вокруг них обоих воздух электризовался, атмосфера тяжелела. И пусть она не переносила Стоунера, она считала, что тот заслуживает жалости. Очень сложно, когда к тебе испытывают отвращение, а еще ужаснее, когда тебя ненавидит единственный родной человек.

Но теперь Делайла знала цель мэра и не могла понять, лучше ли ей было, когда она ни о чем не подозревала? Во всяком случае, нынешние обстоятельства пугали ее, и она прекрасно понимала, что лучше бы ей опасаться, а не идти так спокойно под ручку со своим охотником. Только что бы она сказала самому мэру? Все-таки трусость до добра не доводит. И все же стоило ли доверять Аавиллу? Он ведь псих. Помешанный, неадекватный псих. Что ему стоило все себе придумать и накрутить?