Делайла, лишившись опоры, свалилась всем своим весом на колени, а затем и на бок, схватившись за голову и взвыв во весь голос. Плевать на редких прохожих, любопытно глазеющих в ее сторону, подходящих к ней, чтобы помочь! Во всем мире она ощущала себя самой униженной и несчастной. Черт, неужели ее ждет еще что похуже? Как сражаться за свою жизнь, если ее так и норовят отнять? И сколько бы Делайлу ни защищали, сколько бы она сама ни старалась выкарабкаться, исход один – угроза смерти. Как долго этот ад будет продолжаться? Сдашься – убьют, не сдашься – все равно убьют. Кто знал, может, когда все закончится, и если Делайла доживет до конца, ее ждет долгожданная награда в виде душевного умиротворения? Она не знала. И ни в чем не была уверена.

Пока Делайла приходила в себя, прошло, казалось, немало времени. Тот покой, который она так хотела получить, ей упорно не давали навязчивые прохожие, и все, что оставалось – устало от них отмахиваться и едва ли не умолять не вызывать полицию и скорую. Загреметь в больницу Делайле точно не улыбалось, равно как и всю ночь прозябать в отделении прокуратуры и отвечать на глупые вопросы. К тому же она совершенно не горела желанием познакомиться еще и с местным шерифом, папочкой Эсли. На сегодня с нее сполна хватило знакомства с этой безумной семейкой. Нет уж, от шока она и сама в состоянии оправиться, а полиция ей явно плохой помощник.

В помощники ей набились совсем другие люди, в лицах мужчины и женщины, вызвавшихся побыть провожатыми, а поскольку Делайла чересчур утомилась от бесполезных споров, то не стала никого уверять, что дойдет без чужой поддержки. Так что в конечном счете она молча согласилась, и теперь ее чуть ли не несли на руках. И хотя она понимала, что ей следовало быть благодарной и хоть немного сделать лицо попроще, она слишком плохо себя чувствовала для заботы о вежливости и признательности. К тому же разве она не просила о том, чтобы ее оставили в одиночестве?

«Как чешется…» – еле сдерживалась Делайла и только крепче цеплялась за двух людей, пытаясь побороть желание дотронуться до шеи. Платок, который одолжил ей мужчина, уже пропитался кровью, оставляя на коже неприятное ощущение теплой влаги; голова раскалывалась так, словно в ней воспроизвели инфразвук, а ноги еле волочились по земле и жутко хотелось спать. Делайла была готова повалиться на асфальт и без оказанной поддержки точно бы рухнула на колени. За все время ей впервые пришли в голову слова благодарности, за что она почувствовала непоколебимый стыд. Ее черствость проявлялась слишком часто за последние дни.

Только когда Делайлу привели к дому, она оттаяла окончательно и извинилась за свою вредность и некое недоверие. К счастью, люди оказались незлобивыми да и вообще понимающими, так что рассталась с ними Делайла на доброй ноте. Идиллию нарушала мысль о том, что миссис Бертран могла находиться не на работе или вскоре прийти, поэтому

расслабляться ей никто права не давал.

Быстро прошмыгнув в свою комнату, Делайла вытащила чистую одежду и стремительно побежала в ванную. Там она забросила свои грязные от лежания на пыльном, засоренном асфальте вещи в стирку, пока никто их не обнаружил, и полезла в душ.

Обжигающие струи воды растопили ту ледяную стену, которую она выстроила для защиты от негативных эмоций и мерзких воспоминаний. Боль вернулась к ней неожиданно, прошлась холодным лезвием по сердцу, оставляя после себя лишь мороз, бегущий по бледной коже. Слезы тоски и печали потекли по щекам, смешиваясь с водой, и Делайла осознавала, что постепенно ей становится легче.