Живым я больше мужа не видела. Даже в последний путь его провожали не из дома. Но после похорон, каждый раз, засыпая днём, я встречала Олега со службы так, как должна была встретить тогда.

Эти сны продолжались в течение нескольких месяцев и потрясали своей реалистичностью. В мельчайших подробностях я видела интерьер квартиры и самого Олега. Чувствовала запахи, движение воздуха из окна, тепло рук и отчётливо ощущала любые прикосновения.

Мне снилось не прошлое или будущее, это был тот же день, что и на календаре. Даже часы показывали верное время. Я встречала его по-разному. Иногда открывая дверь, иногда просыпаясь, видела его, сидящим рядом со мной на диване. Рядом.

Грустный, уставший, Олег уже не спешил. Мы оба знали, что спешить некуда. Он снимал форму, обедал, а потом как обычно ложился на диван, но не спал.

Мы лежали вместе, теперь лицом к лицу, держались за руки и говорили, говорили. Говорили о случившемся, о похоронах, о близких и друзьях, о том, как нам с сыном жить дальше, без него. Мне казалось, мы при жизни столько не разговаривали, как во время этих встреч. Мы оба пытались понять, что произошло, как быть и старались договорить важное, недосказанное. Иногда мы молчали. Но всё было понятно и так. Я просила его не уходить, а он только смотрел с теплотой и болью.

В одну из встреч Олег произнес: «Я даже не думал, что ты меня так любишь». Наверное я и сама не думала. Не думала, что когда-то потеряю. Не думала, что скучать буду так сильно. И не думала, что когда-нибудь захочу, чтобы мы пошли каждый своей дорогой.

Мистика или игры разума, эти встречи были нужны как воздух. Благодаря им возникло и укрепилось ощущение, что между нами не осталось вопросов. В самые тяжелые первые дни муж не оставлял меня. Он приходил домой к обеду.

Было так хорошо в моих снах, что не хотелось просыпаться. Всякий раз засыпая, я надеялась на новую встречу. Не давала покоя только подавленность мужа. Как и при жизни, Олег не признался бы, что ему тяжело или он делает что-то только ради меня, но меньше всего хотелось, чтобы ему было плохо. Вместе с радостью от наших свиданий, стала замечать тяжесть.

Тогда я пошла в церковь. Там мне сказали, что вероятно муж остается привязан ко мне в этом мире, не может пойти туда, куда должен и это не есть хорошо, для души. Надо что-то заказать, что-то почитать, под нужной иконой поставить свечку. Я всё проделала и сны мои кончились.

Олег снится порой иногда. Но сейчас это другие сны и совсем другой Олег – спокойный, умиротворенный. Не знаю, что тогда сработало: любовь, молитва или моя маломальская готовность к жизни в новых условиях. Но сон со словами: «я даже не думал…», был последним в той чудесной, реалистичной серии.

Не раз я ещё возвращалась мыслями к его посланию.

Вообще поняла, что до смерти Олега не думала о многом или думала о чем-то не о том. Во время того же послеобеденного отдыха, часто размышляла, как бы выскользнуть из объятий и помыть посуду, но не о том, чтобы замереть пока он рядом, уткнуться в его могучую грудь и слушать биение сердца.

Теперь я гораздо меньше суечусь и думаю всё больше о другом. Понимаю, что есть ещё, что терять. Значит есть, что ценить. И сегодня, бывает, как раньше спешу, но только уже больше – любить.

На днях размышляла на тему вожделенного облегчения. Среди вдов часто звучит: «Когда-нибудь будет легче?»

Одни верят, что будет и даже хотят услышать примерные сроки от специалистов или сестер по несчастью, перешагнувших годовой рубеж. Другие и слышать ничего не хотят, потому как не верят, представить себе не могут, что после такой потери может стать легче. «Так будет всегда!» -говорят они.