Ну а теперь уже точно никого. Последняя ниточка, связывавшая с Уайтхейвеном и «Домом на холме», была сожжена. В прямом смысле. Сегодня.

Иэн рванул на себя дверь и влетел в небольшой холл. После промозглой улицы в лицо пахнуло теплом. Он отошел в сторону, пропуская Мэтта, мельком осмотрелся. Администраторская стойка, лестница, два расходящихся коридора, стены, обшитые деревянными панелями. Новыми. Или реставрированными, но, по крайней мере, больше не изъеденными жучком. Прелесть!

Где-то в глубине дома слышался гул голосов. Со стороны стойки донесся шорох, и взгляд вернулся туда: из-за перегородки вынырнула светловолосая, голубоглазая женщина под шестьдесят и не без труда стала выбираться в проход. Полноватая, но все еще красивая. Она протиснулась между столом и стеной, сделала несколько быстрых шажков, подлетела к Иэну. Секунда, и пышные формы прижались к нему. В щеку влетел звонкий поцелуй.

— Ну наконец-то!

Вот кто действительно рад его видеть. Иэн вынул руки из карманов и на секунду спрятал женщину в объятиях.

— Привет, тетя Мел, — пробормотал он в светлые волосы.

И тут же разомкнул руки. Мать Мэтта отступила, повернулась к сыну и повторила ритуал.

— Где вас носит, черти? — Она так же звонко чмокнула Мэтта и отстранилась. — Все уже собрались, вас не могли больше ждать. Прости, милый. — В голубых глазах затаилась жалость.

А вот это точно лишнее. Что-что, а жалость здесь нужна меньше всего. Иэн снял парку и повесил ее на кованую вешалку.

— Мы старались, как могли. — Он обернулся и вскинул брови. — Ну что, вечеринка с дымком, да?

— Замолчи, засранец. — Тетя Мелисса нахмурилась, как злой милый мишка. Жалость испарилась. — Прояви уважение хотя бы сегодня. Престон не был золотым человеком, но он все-таки тебя родил…

Великое достижение.

— Ну, допустим, не родил, а сделал. — Иэн засунул руки в карманы джинсов. — Для этого ему понадобилось минут пять, вряд ли он очень страдал…

— Иэн!

— …Желчный пузырь, и тот делает камни дольше, серьезно.

Тетя замахнулась, и ее ладонь ощутимо шлепнула его по затылку. Чудесная женщина.

— Невыносимый ребенок, — прошипела Мелисса. — Быстро в отцовский кабинет! Тебя заждались.

— Урна?

— Не смешно. — На этот раз отозвался молчаливый Мэтт.

— Разве? Кто еще может меня ждать?

— Не спрашивай. — Тетя Мелисса устало отмахнулась. — Это какой-то кошмар, но я не должна говорить.

Какого хрена? Брови Иэна сами поползли на лоб и остались там. Что еще могло произойти кроме того, что уже случилось?

— А мы не должны пройти к гостям? — влез Мэтт, снимая куртку и аккуратно вешая на крючок.

Очень своевременный вопрос. Иэн перевел взгляд на тетку. Та нахмурилась еще сильнее, хотя, казалось, больше некуда.

— Мы с тобой пойдем, но у Иэна есть другие дела. — Она с тревогой заглянула ему в лицо. — Только держись за сердце, дорогой. — Взяла его под локоть и слегка подтолкнула к левому коридору.

Как-то слишком много загадочности. Однако кто он такой, чтобы ослушаться эту женщину?

— Какое сердце, тетя Мел? — Иэн двинулся в заданном направлении. — Мне тридцать, я каждый день подтягиваюсь и отжимаюсь.

— Это не кардио, — пробормотал Мэтт.

— Мог бы и поддакнуть, доктор Ройс.

В голубых глазах брата отразилась тревога, почти такая же, как в глазах его матери. А это начинает напрягать… Возникает какое-то неясное гаденькое чувство под ребрами… Иэн круто развернулся и двинулся прочь. Чтобы хоть ненадолго укрыться от таких вот взглядов. Пусть идут в правое крыло: там бар, там люди пьют и грустят, и тревогу можно направить на кого угодно.

Кабинет отца был когда-то в левом крыле, рядом с другими хозяйственными помещениями. Видимо, здесь и остался. Иэн быстро прошел мимо трех дверей без каких-либо обозначений и остановился возле четвертой. Последней. На темном дереве блестела металлическая табличка: «М-р Ройс, владелец». Иэн замер, занеся руку над дверной ручкой.