Саша услышал гудки в динамике – кто-то ему дозванивался. Посмотрел на экран. «Никодимов, Центральный район». Это был руководитель районной организации, с ним Саша хотел поговорить про дом ветеранов войны.

– Ладно, Оль, тут мне дозванивается один товарищ. Давай, целую, буду не сильно поздно.

– Хорошо. Целую.

Когда Саша нажал сброс, Никодимов уже перестал звонить. Немного подумав, Саша позвонил ему сам.

– Валерий Павлович, добрый вечер. Звонили? По вопросу дома ветеранов войны?

– Да, Александр Николаевич, добрый вечер. Ага, именно по нему. Надо организовывать комнаты отдыха, как сейчас говорят, помещения релаксации для стариков, а бюджетирование срезали. Говорили с вами, может, через партийные каналы изыщем возможности?

– Валерий Павлович, я всё помню, не забыл. Движение есть, написал письмо, думаю, решим вопрос до середины лета. Сейчас первый квартал отработаем по социально значимым вопросам, во втором ваш дом поставим в работу, получится всё.

– Очень хотелось бы. Старичков надо уважить, пусть с комфортом поживут.

– Да это понятно. Решим, это же должно по системе пройти, сами понимаете.

– Хорошо. Будем на связи.

– Конечно, до свидания.

Саша посмотрел в окно. Окончательно стемнело. Февраль, – подумал Саша, – такой муторный и тёмный. Саша любил осень, а Вадим – лето. Хоть и братья, – подумал Саша, – а вкусы разные. Саша, как он сам считал, был более романтичной, используя такое «неактуальное» определение, натурой. Вадим всегда был для брата образцом мужского начала. Саша был «маминым», а Вадим – «папиным», как говорила их пожилая соседка.

Действительно, Саша больше тянулся к общению с мамой. И хотя это объяснимо у мальчиков примерно до 8-10 лет, но у Саши, как он потом уже прочитал в какой-то работе известного педагога по дошкольному воспитанию, был явный комплекс «маменькиного сынка». Хотя сама мама не давала для этого особых поводов. Так бывает, что женщины, обладая большой долей жизненного эгоизма, вовлекают в его орбиту своих сыновей, обрекая их на всю жизнь находиться под притяжением материнского образа. Мама братьев была обычной женщиной, не эгоисткой и не «крепостницей», как иногда говорят про матерей. Нет, она была нормальной офицерской женой, которая не брала на себя глобальных решений жизненных ситуаций. Но, как умная женщина, зачастую старалась направить и откорректировать решения мужа.

Это Саша понял уже потом, вступив в самостоятельную жизнь и принимая первые важные решения в своей судьбе.

Позднее Саша узнал про понятие «мягкая сила», применимое к решениям в политике или бизнесе: он много читал книг по социологии, философии современного общества.

Саша, как он тоже позднее вспоминал и пробовал проводить глубинный анализ, свой выбор сделал на Ольге отчасти потому, что она была похожа на маму. Конечно, не физически, хотя тоже была шатенкой с серыми глазами, а, скорее, женским образом, характером и манерой общения с мужем.

Много было эпизодов, когда Оля легко, на первый взгляд, поддавалась решениям Саши, со стороны могло показаться, что она просто покорно принимает действительность, которую строит Саша. Но это – на первый взгляд. Как точно знал Саша, именно Оля была пусковой кнопкой многих решений, которые, как ему казалось, он принимал самостоятельно. Понимание этого приходило потом, когда дела были уже сделаны и всё прошло разумно и именно так, как нужно семье.

Опять входящий звонок, Саша посмотрел на экран и внутренне быстро собрался. Звонил очень важный человек из московского офиса. Центрального Комитета, как называли между собой партийные функционеры в регионах страны московскую штаб-квартиру партии. Это был очень, очень важный человек, и Саша внутренним чутьём понял, что это не простой звонок.