И все же безмолвная пустота принесла ему некоторое утешение. Он нашел лестницу, башню, уголь – все, как было во сне. Значит, это был не сон. Если бы ему удалось найти зарешеченное окно, в котором он видел циферблаты и двух рабочих, он бы поверил, что видел отца наяву.

Наконец они нашли эту смотровую щель – как раз там, где он и предполагал. Заглянув в нее, он увидел в станке те же блестящие ручки и рукоятки, те же огромные приспособления в виде песочных часов. Но теперь в них не было ни одного лучика пурпурного света.

Пропал! Исчез! С горечью он понял, что, хотя это и не было сном, он пришел слишком поздно. Слишком поздно! И тут он почувствовал пальцы девушки на своей руке.

– Посмотри наверх, на замок, – прошептала она. – Над нами в башне горит свет.

Его глаза проследили за ее указательным пальцем во мраке, а затем он увидел далеко над ними крошечную амбразуру, из которой в ночь падал слабый желтый луч.

Не говоря ни слова, он повел ее обратно во двор, где они наконец-то обнаружили дверь в башню. Сквозь лабиринт странных механизмов они нашли ступени, ведущие наверх.

Казалось, они поднимались бесконечно долго, а на самом деле это была всего лишь минута или около того. На каждом повороте извилистой лестницы они останавливались, ожидая в темноте с колотящимися сердцами, что вот-вот услышат сверху какой-то оклик, а может быть, и выстрел из пистолета. На седьмой площадке он увидел впереди закрытую дверь. Оставив девушку на одну площадку ниже, он подкрался к двери и приложил ухо к узкой щели. Изнутри не доносилось ни звука, ни шороха, который он мог бы услышать. Сердце, как ему показалось, стучало слишком громко, чтобы можно было услышать что-то еще. Сделав над собой усилие, он попытался его успокоить. И тут, прислушавшись, не смея дышать, он уловил слабый шорох из-за двери! Это было легкое дыхание. Регулярность его говорила о том, что людей было двое и оба они спали.

Он толкнул плечом дверь. Она поддалась без особого труда. Перед ним, освещенные маленькой качающейся лампой над головой, предстали двое мужчин. Один из них – старик, распростертый на соломенном тюфяке, другой – плотного телосложения человек с пистолетом на поясе, примостившийся в кресле возле кровати, на которой лежал старик. Даже когда он наблюдал за этой картиной в дверях, холодный ужас пронзил его сердце, ибо он понял, что маленькая фигурка на соломенной подстилке – это его отец, и что отец его закован в цепи! Хвала небесам, старик не покорился им добровольно!

Но его отец заточен в цепи!

Кровь словно прилила к его глазам. Он вбежал в комнату, потеряв всякую осторожность. Грохот разбудил спящего в кресле человека, и через мгновение тот оказался перед ним, а его рука стремительно метнулась к пистолету на поясе. В тот же миг руки Линдли сомкнулись на талии мужчины, не давая ему опомниться. Он не смел полагаться на свой пистолет, чтобы не оповестить об этом весь замок.

Он не знал, что за ним по лестнице спешит девушка, и не слышал ее слабого крика, когда она бежала к старику на соломенном поддоне. Зато он услышал крик отца:

– Линдли! Линдли!

Все, что сейчас могло охватить его разум, – это безумная ненависть к этому громадному зверю, зажатому в его объятиях.

Он недоумевал, почему тот не закричал и не поднял тревогу. Возможно, они были в замке одни. Возможно, но он не был настолько уверен в этом, чтобы использовать свой пистолет.

Через несколько секунд он понял, что, скорее всего, ему придется несладко. Человек в его руках выглядел неумелым в этой борьбе – казалось, он пытается вырваться, а не тянется к горлу нападавшего, как предполагал Линдли.