– Вам… – Она запнулась и смущенно опустила глаза. – Приятен ли вам мой облик?

– Приятен ли? – переспросил Фэнтон.

Он подошел к Лидии, взял ее руку и, коснувшись губами, прижал к щеке.

– Вчера, – пролепетала девушка, – вы сделали то же самое. Впервые с того времени, как…

Она смолкла. Теперь, стоя всего в нескольких дюймах от нее, Фэнтон заметил на ее лице немного пудры: на лбу, возле линии волос, и на щеке. Возможно, плечи и руки она тоже припудрила. Если он уговорит Лидию лечь на кровать, даже этого скудного освещения будет достаточно, чтобы выяснить, справедливы его подозрения или нет.

– Миледи, – мягко произнес Фэнтон, – не соблаговолите ли вы прилечь?

Внезапно до него дошло, что они не одни. Джайлс Коллинз, замерший у прикроватного столика, явно не спешил уносить поднос с чашкой из-под шоколада и принадлежности для бритья (это было ниже его достоинства и входило в обязанности горничной). Вздернув брови так высоко, что те едва не коснулись волос, Джайлс восторженно присвистнул.

– Ах ты, вшивая мартышка! – взревел Фэнтон, озираясь по сторонам: чем бы запустить в рыжего нахала? – Да я тебя… Пошел вон, лоботряс! Вон отсюда!

Джайлс бросился мимо него к двери, ловко увернувшись от пинка. Точь-в-точь озорной мальчишка! Фэнтону даже стало немного совестно.

– Джайлс! – грозно позвал он.

– Да, господин?

Джайлс уже устоял за порогом, хитро ощерившись.

– Проследи за тем, чтобы нас никто не беспокоил.

– Я лично встану на страже, сэр Ник.

С этими словами Джайлс захлопнул за собой дверь.

Фэнтон повернулся к Лидии. Та покорно лежала рядом с неубранным серебряным подносом. Было заметно, что ее бьет дрожь. Фэнтон присел на краешек кровати.

– Миледи… – тихим голосом начал он.

– Неужто в вашем сердце не осталось ни капли нежности? – прошептала Лидия, не осмеливаясь открыть глаза. – Называйте меня «Лидия». Или же… – Она помедлила, набираясь храбрости. – Или же… «душа моя».

Сердце Фэнтона болезненно сжалось. Но причиной была не наивность этой девочки, а ее глубочайшая привязанность к мужчине, которым в реальности он не был.

– Душа моя, – сказал он, беря ее за руку и незаметно нащупывая пульс. – Вы ведь помните, что в семнадцать лет я получил степень магистра искусств в Парацельсе? И пожелал изучать медицину, однако отец мой счел сие занятие недостойным его отпрыска?

Эти сведения Фэнтон, конечно же, почерпнул из рукописи Джайлса. Лидия кивнула. Часов у Фэнтона не было, но он и так понял, что дело плохо: пульс Лидии, слабый, неравномерный, едва прощупывался. Фэнтон дотронулся до ее щеки. Кожа была холодной и немного липкой.

– Так вот, – продолжил он, – довожу до вашего сведения, что я ослушался отца и освоил-таки медицинскую науку. Я могу вас излечить. Вы доверяете мне?

Голубые глаза широко распахнулись.

– Разве может быть иначе? – удивленно проговорила Лидия. – Ведь вы мой дорогой супруг. И я… я люблю вас.

В ее голосе звучала такая неподдельная искренность, что Фэнтон стиснул зубы.

– Вот и хорошо, – улыбнулся он. – Но сначала мы кое-что сделаем.

Он спрыгнул с кровати, быстрым шагом направился к столику, взял чистое полотенце, обмакнул один его конец в кувшин с остывшей водой и вернулся к Лидии.

– А сейчас, Лидия, – сказал он, аккуратно прикоснувшись влажным полотенцем к ее лбу, – нам нужно…

– Нет! Нет, ни за что!

Она неистово замотала головой и отвернулась, но Фэнтон уже увидел то, что хотел, – розовую сыпь, напоминавшую экзему. На щеке под белым пятном пудры виднелось то же самое.

Фэнтон осторожно ощупал левую голень Лидии, затем правую. Обе немного вздулись и наверняка болели при ходьбе. Лишь выносливость, невероятная для столь юной девушки, и упрямство заставляли Лидию верить, будто она здорова.