– Вот это я понимаю – чистая работа! Ну а если рискнуть и помыть до самого локтя – что скажешь? А может, мне и вовсе ванну принять?

Джайлс недоуменно вздернул рыжие брови:

– Простите, сэр?

– Мне говорили, – задумчиво продолжал Фэнтон, – что десять с лишним лет назад королева Екатерина Брагансская, после свадьбы с нашим королем, приказала установить в одной из своих уайтхоллских опочивален большую ванну с насосом.

– Ваша правда, сэр. Но помыться водой из Темзы – все равно что изваляться в сточной канаве. – Джайлс презрительно сплюнул на ковер. – Эти иностранцы хуже свиней!

– Что ж ты тогда корчишь из себя француза, морковная ты голова? Все равно ведь не похож.

Джайлс напыщенно фыркнул.

– У нас тоже ванна имеется, – заявил он. – В подвале. Большому Тому приходится вытаскивать ее на свет божий раз шесть в год, не меньше: леди Фэнтон с мадам Йорк до одури помешаны на чистоте.

– Попридержал бы ты язык, Джайлс.

– А я что, я ничего.

Джайлс умолк и, опустив пальцы правой руки в чашу с мылом, принялся орудовать ими, как венчиком. Через несколько секунд над краем чаши показалась плотная ароматная пена. Тогда Джайлс снова принялся за свое.

– Наши прекрасные дамы, – произнес он, – могут обойтись – и обходятся! – без всякой ванны. Перед выходом в свет они моют шею, руки и плечи, что естественно, ибо эти части тела выставляются напоказ. А иногда, по особо торжественным случаям, я полагаю, желают помыться с ног до головы.

Тут Джайлс заговорщически подмигнул, и выражение его лица стало совершенно хулиганским – ни дать ни взять шаловливый мальчишка.

– Джайлс, – с напускной укоризной проговорил Фэнтон. – Ты бессовестный шлюший сын.

– Как и всякий из нас, и стар и млад, – парировал рыжий болтун. – И утверждать, будто это не так, станет лишь лицемер. А лицемерие – грех, как учит Святое Писание.

Ловким движением левой руки он набросил Фэнтону на шею теплую салфетку, а потом откинул его голову назад, да так резко, что Фэнтон пребольно ударился затылком об округлую спинку стула. Теперь профессор не видел перед собой ничего, кроме стыка двух деревянных панелей и штукатурки, почерневшей от сажи и пыли. Джайлс с воодушевлением принялся обмазывать его подбородок густой пеной.

– Итак, продолжим…

– Тело Христово, когда ты уже уймешься?

– Сэр Ник, вы слишком много сквернословите. Голову назад, пожалуйста.

Резкое движение – и затылок снова заныл от тупой боли.

– Все женщины, начиная от знатных дам, навроде мадам Картвелл, чья французская болезнь, как ни странно, не смущает его величество, и кончая простолюдинками, навроде мисс Китти, нашей кухарки, на которую вы неоднократно обращали свой похотливый взор…

– Что-о?

– Рот лучше не открывать, сэр, иначе наглотаетесь пены. Так вот. Все женщины от природы имеют наружность куда как более соблазнительную, нежели мы, несчастные бедолаги, коими они вертят, как захотят. И потому куда как чаще раздеваются.

Пена была прохладной и мягкой, но источала ядреный, почти тошнотворный аромат. Фэнтон приоткрыл один глаз:

– Поосторожней с бритвой, нахалюга! Еще бы шпагу взял, ей-богу.

– Волноваться не о чем, сэр, – пропел себе под нос Джайлс. – Вы почувствуете лишь легкое прикосновение, как от перышка.

И это была сущая правда: Фэнтон едва ощущал скольжение стального лезвия по коже, даже когда Джайлс перешел на участок между челюстью и шеей.

– Что же касается мужского пола, – не унимался Джайлс, – не секрет, что и нам надлежит от случая к случаю очищать телеса наши от макушки до пят. Также недурственно было бы открывать окна во всем доме, дабы сквозняк выдувал из него смрад ночных бдений.