Город встретил дождём. Пугливые пешеходы рассыпались по тротуарам, оберегая одежду от пыльных брызг из-под колёс внедорожника. Хотя находились и те, кто не бросал и равнодушного взгляда в сторону шелестящего проспекта, занятые своими мыслями или их полным отсутствием. Вечер воскресенья – не лучшее время пытаться привлечь внимание: оно сосредоточено на последнем перед рабочей неделей глотке свободы, которой так не хватало тем, кто запер себя в обязательствах и «стабильности».

«Сколько среди нас ходит мёртвых людей, скрывающих за успехом глубокие душевные раны?» – пронеслась мысль и выплеснулась на тротуары вместе с грязными брызгами.

Надоедливый дождь не прекращался. Огни светофоров бликовали на лобовом стекле, стекали вместе с каплями на капот. Терзающая внутренности боль отпустила – должно быть, залюбовавшись суетой бурлящей в городе жизни. Но стоило только подумать об этом, как она обиделась и впилась с новой силой. Джейден охнул, согнулся к рулю, вильнул влево на встречку, нажал на тормоза, давая возможность для манёвра, вырулил обратно на свою полосу и шумно вдохнул через сжатые зубы.

Можно было остановиться и вызвать скорую или поехать прямиком в больницу, но перед глазами маячил манящий образ початой бутылки коньяка, оставшейся от события, которое сейчас и не вспомнить. Он не любил пить дома – раздражал укоряющий взгляд «голоса совести», – но сейчас был особый случай: сейчас ему было плевать.

Мест на парковке у подъезда почти не осталось. Пришлось парковаться дальше по улице и тащиться метров двести, опираясь на трясущийся от напряжения кулак, всё ещё приставленный к животу. Зато лифт услужливо распахнул двери, как только кнопка вызова загорелась красным.

– Джей, здарова! – шлёпнулась на плечо чья-то тяжёлая рука.

Стараясь не дышать, чтобы не затопить узкую кабину лифта запахом ядрёного перегара, Джейден обернулся, облегчённо выдохнул и коротко кивнул, увидев соседа с третьего этажа. Вот уж у кого не было проблем с тем, чтобы выпить дома, во дворе или прямо за кассой местного магазинчика. Хозяин жизни с вытянутыми коленками и сандалиями на босу ногу, ничего не скажешь.

– Привет, Стив. Как оно? – голос звучал неестественно, натянуто и пискляво.

– Да ничё. Потихоньку. Моя у родителей – отдыхаю, – в подтверждение его слов в чёрном пакете призывно брякнули стеклянные бутылки. – Зайдёшь?

Облизнув пересохшие потрескавшиеся губы, Джейден на секунду задумался: прозвучало заманчиво, ведь жена не ждёт его раньше завтрашнего дня…

– Не, я пас. Завтра на работу, – соврал он, с сожалением и не без труда оторвав взгляд от манящих силуэтов бутылок, угадывающихся в черноте пакета.

– Как знаешь. Угробит тебя работа. Отдыхать тоже надо, – справедливо отметил Стив и поспешил ретироваться за обитую дерматином дверь, как только лифт проскрипел: «Третий. Этаж».

Доскрипев до девятого, лифт снова распахнул двери, и Джейден буквально вывалился на площадку, согнувшись почти до колен от нового приступа боли. Неприятно копошились непрошенные мысли, навеянные естественным страхом преждевременно подохнуть: надо перетерпеть, пройдёт. Как только станет легче, планы типа «пора бросать» и «надо записаться на реабилитацию» выветрятся из головы.

Дверь заперта на оба замка – дома никого. Бросив в прихожей ключи, Джейден прямо в обуви влетел в гостиную и завалился на ковер, от которого пахло пылью и почему-то лекарствами. Изо рта текла слюна, из глаз – слёзы, и впитывались в длинный толстый ворс.

Он снова завыл, надеясь, что соседи спишут всё на соседскую собаку – та вечно надрывалась по поводу и без. Так почему ему нельзя?