Странно, но куда-то делись мысли. Он точно о чём-то думал вчера, что-то вспоминал, пытался принять непростое решение – то ли связанное с работой, то ли с «голосом совести». Но сейчас даже наличие этого самого «голоса» казалось сомнительным. Не приснилось ли?

Под ноги кидались камни, выворачивали лодыжки, шмякались в грязь или прятались за умирающими сугробами. Приходилось обходить затопленные места по траве, углубляясь чуть дальше в лес, чем хотелось.

Лес трещал. Деревья терлись друг о друга, словно пытаясь отвоевать чуть больше свободного места. Дорога шла в гору, и резиновые сапоги скользили на размокшей глине. Хотелось верить, что не зря.

Но вид на мутно-бурую реку не обрадовал – напомнил допитую бутылку самогона.

Присев на поваленное бревно, Джейден наблюдал, как мимо проносились упавшие в бурный поток ветви и листья, и старался гнать мысли о том, что так же – мутно, быстро, нелепо – проносится мимо его собственная жизнь. Пока он своими руками топит её в алкоголе, пытаясь заспиртовать и поместить в музей под стекло. Личная кунсткамера, где напоказ выставлялись уродливые мгновения прошлого.

Пустота внутри, залитая вместо обезболивающего алкоголем, ворочалась, кусалась, напоминая о своём присутствии. Но в этот раз в ней было что-то реальное, больное, настоящее. Настолько настоящее, что пришлось согнуться, вжав кулак в живот.

Не помогло. Он давно не различал физическую боль и привычную пустоту, не видя в них разницы. Зачем, если ни от одной, ни от другой избавиться до конца не получалось? Иногда даже тешили мысли: «Чувствуешь боль – значит, живёшь». Только вот управлять несовершенным, сжимающимся в судорогах телом – совсем не то, что жить.

Обратный путь занял раза в три больше времени. Иногда боль становилась настолько сильной, что Джейден падал, не выбирая место: на острые камни, в тягучую глину или колючий кустарник. Выл, давая волю внутреннему израненному животному, радовался, что переживает приступ вдали от квартиры, «голоса совести» и соседей, готовых стучать в стену по любому поводу. Тут, в самой сердцевине ничего, он мог позволить себе выпустить демонов наружу. Может быть, они забудут вернуться.

Банка тёмного, успевшего нагреться под скудным солнцем, пива не спасла. Только слегка притупила разрастающийся вместе с болью страх. Теперь перспектива подохнуть здесь не так пугала, а даже казалась настоящим спасением. Но новый приступ поднялся по пищеводу, схватил за глотку, вырывая кадык, и поволок к внедорожнику.

Плевать на дорожную полицию или возможность вмазаться в бетонный отбойник где-нибудь на повороте. «Жить хочешь? Тащи свою задницу за руль!»

Скорее всего, его хватит только до заправки. Там можно будет разжиться бутылочкой чего-нибудь покрепче, чем это дурацкое пиво. И, глядишь, всё пройдёт само… Всё равно в больницу он не поедет. Так какая разница, где извиваться от боли: здесь одному или под чутким взором «голоса совести»?

Через пять минут, накинув маску повседневности, повесив в поеденный короедами шкаф пальто и оставив резиновые сапоги у стула, прямо в проходе, Джейден забрался во внедорожник, держа кулак в районе живота, словно угрожая невидимому врагу скорой расправой.

Обернувшись в последний раз на заброшенный дом, ставший пристанищем на два дня, он скользнул взглядом по одиноко стоящему стулу. Тот смотрелся нелепо и жутковато в раскуроченном проёме: вот-вот вернётся владелец, займёт своё место и будет наблюдать за тобой, вспоминая, где спрятал заряженное ружьё.

Хотя, кажется, обойму уже разрядили прямо в брюхо непрошенному гостю.

***