>Лиззи. Вы все-таки думаете, что негр меня изнасиловал?

>Сенатор. Нет, нет, он вас не изнасиловал. С определенной точки зрения – совсем нет. Но, видите ли, я старый человек, прожил долгую жизнь, много раз ошибался, и только последние годы ошибаюсь немного реже. По поводу этого дела у меня сложилось мнение, несколько отличное от вашего.

>Лиззи. Какое же мнение?

>Сенатор. Как объяснить вам? Попробуем так: вообразите, что вся американская нация внезапно предстала перед вами… Что бы она сказала вам?

>Лиззи (испуганно). Я полагаю, что она не стала бы со мной разговаривать.

>Сенатор. Вы коммунистка?

>Лиззи. Ох, что вы! Конечно, нет!

>Сенатор. Тогда она сказала бы вам многое. Она сказала бы вам: «Лиззи, так случилось, что тебе надлежит сделать выбор между двумя моими сыновьями. Один из них должен погибнуть. Как поступают в подобных случаях? Сохраняют достойнейшего. Итак, решим, кто из них достойнее. Ты не возражаешь?»

>Лиззи. Конечно, нет. Прошу прощения! Я подумала, что это вы говорите.

>Сенатор. Я говорю от имени моей страны. «Лиззи, что собой представляет этот негр, которому ты покровительствуешь? Он родился случайно, бог весть где и от кого. Я вскормила его, а он… что дал он мне взамен? Ровным счетом ничего. Он бездельничает, ворует, распевает песни и покупает розовые и зеленые костюмы. Это мой сын, и я люблю его наравне с остальными моими сыновьями, но я тебя спрашиваю: разве он ведет жизнь достойного человека? Его смерть не будет для меня большой потерей».

>Лиззи. Как вы красиво говорите!

>Сенатор (собираясь с мыслями). «Другой – Томас – полная ему противоположность. Да, он убил негра, что очень дурно. Но он мне необходим. Он стопроцентный американец. Потомок благороднейшей семьи – одной из старейших в нашей стране. Он окончил Гарвардский университет. Он офицер – а мне нужны офицеры, – у него на заводе две тысячи рабочих: две тысячи станут безработными, если он умрет. Он – лидер, надежный оплот против коммунизма, профсоюзов и евреев. Он обязан жить, и твой долг – сохранить ему жизнь. Вот и все. А теперь – выбирай».

>Лиззи. Как вы хорошо говорите.

>Сенатор. Выбирай!

>Лиззи (привскочив). Что? Ах да… (Пауза.) Вы меня запутали, я даже забыла, где я и что со мной.

>Сенатор. Поглядите на меня, Лиззи. Вы мне верите?

>Лиззи. Да, господин сенатор.

>Сенатор. Допускаете ли вы, что я могу толкнуть вас на дурной поступок?

>Лиззи. Нет, господин сенатор.

>Сенатор. Тогда вам следует подписать. Вот мое перо.

>Лиззи. Вы думаете – она будет довольна мной?

>Сенатор. Кто?

>Лиззи. Ваша сестра.

>Сенатор. Она издалека будет любить вас, как родную дочь.

>Лиззи. Быть может, она пришлет мне цветы?

>Сенатор. Возможно.

>Лиззи. Или свою фотографию с надписью.

>Сенатор. Вполне возможно.

>Лиззи. Я повешу ее на стенку (Пауза. Волнуясь, ходит по комнате.) Что за история! (Сенатору.) А что вы сделаете с негром, если я подпишу?

>Сенатор. С негром? Ба! (Положив руки на ее плечи.) Если ты подпишешь, весь город единодушно признает тебя своей дочерью. Весь город. Все матери нашего города.

>Лиззи. Но…

>Сенатор. Неужели ты считаешь, что весь город может ошибаться? Целый город, где обитают пасторы и священники, врачи, адвокаты, артисты; где живет мэр и его заместители, а также члены благотворительных обществ. Они могут ошибаться, по-твоему?

>Лиззи. Нет, нет, нет.

>Сенатор. Дай руку! (Заставляет ее подписать бумагу.) Так. Благодарю тебя от имени сестры и племянника, от имени семнадцати тысяч белых нашего города, от имени американской нации, которую я здесь представляю. Дай мне твой лоб. (Целует ее в лоб.) Я еще вернусь вечером: нам есть о чем побеседовать с тобой.