– Ты меня расстроил, Пётр. У меня занятия с Диего, Александру сейчас без присмотра оставлять нельзя. Придётся дом снять, чтобы все поместились!

– Ой, какой дом, я тебя умоляю. Княгиня Марья Алексевна зовёт тебя в гости.

– Какая ещё княгиня?

– Я тебе о ней рассказывал, сам у неё живу. Она хотела, чтобы ты обязательно у неё остановился.

– Зачем?

– Скучно ей. А ты лицо новое, свежее, княгине интересно с тобой пообщаться. А если Александру с Диего привезёшь, она будет вдвойне рада. Да не сомневайся, там такой домина, заблудиться можно.

Бобров наклонился ко мне и перешёл на полушёпот:

– Костя, Марья Алексевна в муромском обществе имеет вес, она поможет с дворянским собранием. Будешь не какой-то помещик, а серьёзный человек, протеже княгини.

Я вздохнул – не люблю чужие дома. Иные порядки, еда, кофий варят по-другому. С другой стороны, я туда не развлекаться еду, могу и потерпеть.

– Уговорил, красноречивый ты наш. Поехали.

– Замечательно! – Бобров расплылся в улыбке. – Давно хотел тебя вытащить достойно развлечься.

– Сейчас прикажу собираться и поедем. Думаю, через час выдвинемся.

Бобров сдавленно хрюкнул и скептически на меня посмотрел.

Через час мы не выехали. И через два не выехали. Александра, ошарашенная новостью, что я беру её в Муром, металась туда-сюда, не зная, что собирать, и сияла от счастья. Настасья Филипповна решила, что меня просто необходимо приодеть для появления в обществе и срочно надо примерить, подшить, ещё раз примерить целый ворох костюмов. Тех самых, ни разу не надетых дядей. Я пытался отбрыкиваться, но ключница чуть ли не накричала на меня – мол, в приличное общество еду, надо показать себя, не уронить честь семьи. Проще было согласиться, чем спорить с упёршейся женщиной.

Только двое были спокойны – испанка, наблюдавшая за суетой с улыбкой, и Таня. Но я ей тихонько шепнул, что она тоже едет. И орка приняла в метаниях самое деятельное участие.

В конце концов выезд отложили на завтра. Меня приодели, и Настасья Филипповна вместе со всеми горничными кинулись готовить Александру. Поездка планировалась долгая, так что они всю ночь что-то шили, резали и гладили. Где-то там, в общем веселье, новый сарафан шила себе Таня. И даже Диего не удержалась и включилась в женскую суету, советуя и тоже что-то сооружая из ткани.

Утром вся эта компания смотрела на меня красными от недосыпа глазами и требовала ещё день, а лучше неделю или две. Три! Пришлось рявкнуть на них – эдак я вообще в Муром никогда не попаду. Я приказал закладывать два экипажа и грузиться немедленно. И на все умоляющие взгляды ответил – будет нужда, пошьём что нужно в городе, портные там есть. А теперь быстро-быстро собираемся! Как это ничего не сложено? Бегом!

Выехали мы после обеда. В одном экипаже я с Бобровым, в другом Александра и Диего. Таню я посадил к себе: нечего ей с возницей на ветру сидеть. Если кто-то против и косо смотрит, то это его проблемы – я, в конце концов, помещик, имею право возить свою крепостную где захочу.

– Костя, – Бобров разлёгся на сиденье напротив и грыз травинку, – а во Франции девушки красивые?

– Ты же был там, когда за мной приезжал, не смотрел, что ли, по сторонам?

– Да что я там видел! Всё бегом, бегом, тебя нашёл и сразу обратно. Где уж тут разглядеть, кто вокруг ходит. Ну так что, красивые?

– Разные, Пётр. За дворянок не скажу, не смотрел, а мещанки разные. Есть хорошенькие, есть страшные. А тебе зачем?

– Родители пишут, мол, жениться мне пора и всё такое.

– На француженке? Тебе здесь невест мало?

– Да, понимаешь, родня у меня уж больно склочная. Сразу начнут ей про меня рассказывать гадости, настраивать. Обязательно будут через неё просить у меня, чтобы за племянников хлопотал: учиться не хотят, а я их пристраивай.