– Добрый день, милейший. Пётр Бобров, к вашим услугам.

Вырваться из хватки Боброва не получилось, и ему пришлось тоже представиться.

– Молчалин, Иван Александрович. Коллежский регистратор.

– Уважаемый Иван Александрович, у нас очень, очень срочное дело.

– Ничем не могу помочь, вы же видите…

Бобров сунул ему в ладонь пять рублей.

– Очень срочное!

– Ах, настолько срочное, – левый глаз чиновника открылся, а правый наоборот прищурился.

– Вот прям срочней некуда. Войдите в наше положение и посодействуйте оформлению бумаг.

Ещё пять рублей перекочевало в потную ладошку.

– Вижу, вы и впрямь нуждаетесь в помощи.

– Очень, милейший Иван Александрович, очень. И готовы всемерно выразить нашу признательность.

– Давайте ваши бумаги, я посмотрю.

Он пробежался взглядом по документам и кивнул.

– Да, вижу, случай обычный, придётся…

Бобров вложил ещё что-то в руку чиновника.

– Стойте здесь, я сейчас вернусь.

Молчалин умчался куда-то, а мы остались. Впрочем, долго ждать не пришлось, через каких-то двадцать минут он снова появился рядом.

– Мой начальник, Пётр Исаакиевич, тоже желает убедиться, что дело срочное. Не меньше, чем я.

Теперь уже я незаметно сунул ему в руку деньги. Молчалин кивнул и снова исчез. В общем, пришлось немного разориться. Но всего за полтора часа документы на владение поместьем, крепостными и усадьбой оформили в лучшем виде. Подозреваю, что Молчалин погрел руки больше всех, но да ладно. Главное, я не застрял здесь, бегая с бумажками. Хотя честно скажу, – терпеть не могу таких взяточников и бюрократов. Моя воля – разнёс бы этот тараканник на мелкие щепки.

– Всё, идём, – Бобров потянул меня к выходу, – видеть эти рожи уже не могу. Откуда они только берутся, а? Сколько ни встречаю в России чиновников – везде одно и то же.

– Думаешь, в Европе по-другому? То же самое, Пётр, то же самое. Даже выражение лиц такое же надменное.

– Серьёзно? А я думал, хоть где-то порядок. Эх, Костя, прямо разочаровал ты меня.

Мы наконец-то выбрались из присутственного места через толпу просителей. Я откровенно сочувствовал этим беднягам, которым только предстояло пройти все круги бюрократического ада.

– Хорошо как, – Бобров глубоко вдохнул, – воздух чистый, свежесть. Вот потому, что они в духоте сидят весь день, у них рожи такие обрюзгшие и вялые.

– Побойся бога, Пётр, если чиновники начнут дышать свежим воздухом и станут бодрыми, страна не переживёт их нашествия. Пусть сидят взаперти для всеобщего спокойствия.

Посмеиваясь, мы двинулись к экипажу. Но не успели пройти и половины пути, как наперерез вышли трое юношей. Дворяне по виду, они были возбуждены и решительны: перегородили нам путь с самым недобрым видом.

– Вы Урусов? – резко спросил старший из них.

В груди зашевелился Анубис, всегда готовый к драке.

– Не имею чести вас знать, сударь.

– Отвечайте, вы Урусов?

– Я не отвечаю на вопросы незнакомцев, особенно таких невежливых.

Он вспыхнул, посмотрев на меня с дикой ненавистью.

– Белинский, Василий Григорьевич. Дворянин.

– Предположим. Да, я Урусов, и что?

Юноша нервно дёрнулся, вытащил из кармана и швырнул в меня перчатку, которая пролетела над моим плечом, – мне даже не пришлось уклоняться.

– Вы подлец! Я вызываю вас на дуэль!

– Сударь Белинский, – я насмешливо улыбнулся, – боюсь, я не могу принять ваш вызов.

– Трус!

– А вы невежа, сударь. Дуэль – дело чести, а я вас первый раз вижу. Потрудитесь объясниться, прежде чем вызывать.

Глаза Белинского сузились.

– Вы бесчестно убили нашего друга Вадима Петровича Шереметева. Вы негодяй и подлец, сударь! Этого достаточно или вы трус без чести?

Ах вот оно что, миньоны Шереметева. Понятно, кто их натравил на меня.