Теперь у меня было только две цели в жизни: обмануть весь свет, убедив его, что я – Сидония, и не умереть при этом.

Все путешествие я провела в своем отсеке вместе с челядью, вновь и вновь повторяя то, что узнала об императорском дворе. Все время представляла, как Дония беспокойно ходит из угла в угол своей комнаты, ожидая момента, когда звездолет вынырнет из субпространства и я смогу послать ей весточку.

Я притворялась, что сплю по восемь часов, как делала бы она. Ела ровно столько, сколько ела бы она. Приходилось постоянно подавлять потребность двигаться и упражняться. Легко было не думать о зарядке, в ту пору, когда я страдала от слабости, спровоцированной мускульной деградацией. Теперь же мне казалось, что я вот-вот взорвусь от распиравшей меня энергии. Однако я не решалась потакать этим желаниям, опасаясь свести на нет всю работу.

Сидония рассказывала мне, что космос – необъятен, но до сих пор я не понимала насколько. Мы двигались в субпространстве с невероятной скоростью, наше путешествие длилось уже несколько недель, но мы пересекли лишь крохотную частицу известной людям вселенной. За иллюминатором темнела беззвездная пустота.

Иногда в субпространстве что-то шло не так. Корабль буквально раскалывался на куски, а император, узнав о трагедии, объявлял траур во всей галактике. Сенатор фон Эмпиреан считал, что причина аварий кроется в изношенности звездолетов: когда двигатель отказывал, пространство разрывалось вместо того, чтобы свернуться.

Подобные катастрофы не просто убивали людей на борту. Они уничтожали само пространство, после чего в этой зоне возникал смертельно опасный участок, пожиравший все, что в него попадало, будь то звездолет или небесное тело. Такие участки называли злокачественными.

Я смотрела в бесконечную черноту, и злокачественные язвы казались мне все более опасными, грозящими в любую минуту нас поглотить.

Наконец, к моему немалому облегчению, корабль выпал из субпространства. Это случилось внезапно: темнота просто исчезла, из иллюминаторов полился свет. Мы ворвались в систему шести звезд, где и располагалась Хризантема.

В дверь моей каюты постучали, вошло несколько излишних.

– Грандесса Эмпиреан, мы прибыли в Хризантему. Нам разрешили к ней приблизиться.

– Прекрасно, – милостиво ответила я.

Потом, вспомнив, что излишние уделяют большое значение бессмысленной вежливости, добавила:

– Благодарю вас.

Они переглянулись, и один из них неуверенно попросил:

– Позвольте нам взглянуть из вашего иллюминатора.

В моей каюте был один из немногих иллюминаторов на корабле. Я немного отошла, и излишние присоединились ко мне. Вместе мы наблюдали, как звездолет приближался к Хризантеме.

– Отлично.

Корабль заметно тряхнуло – мы вошли в гравитационное поле. Каюту залил яркий свет трех пар двойных звезд, вращавшихся вокруг общего центра масс. Вскоре на фоне ослепительной белизны возникло что-то темное, и мы начали пробираться через хитросплетения висящего в космосе оружия, вплыв в распахнутую пасть, чьи клыки всегда готовы были разорвать незваных гостей.

– Господи, неужели мы действительно здесь и видим все это? – прошептала одна из женщин-наемниц.

Остальные лишь молча качали головами. Корабль опять легонько встряхнуло. Звездный секстет имел крайне хаотичное распределение гравитационных сил, был только один узкий путь, по которому можно безопасно приблизиться к Хризантеме. Как объяснил нам один из наемников, если бы на Хризантему попыталась напасть вражеская армада, их кораблям пришлось бы лететь, выстроившись гуськом, в противном случае гравитационные силы этой звездной системы разорвали бы их прежде, чем они сумели бы приблизиться.