«Уж не призрак ли бродит?» – усмехнулся про себя Иван Никитич и вдруг в тишине и темноте чужого дома ему стало по-настоящему страшно. Он съежился под одеялом, зажмурился, да так и заснул.

Утром, позавтракав с тетушкой и ее компаньонкой, Иван Никитич, сославшись на вчерашнее приглашение, отправился навестить доктора. С утра Лев Аркадьевич работал в местной лечебнице. Заболевших в этот погожий день было, видимо, не много. Иван Никитич застал доктора как раз за чаем, который тот распивал с сестрой милосердия. Лев Аркадьевич тут же отослал ее и достал из шкафчика, выкрашенного белой медицинской краской, чашку для гостя.

– Хорошо, что вы пришли, – говорил он, наливая в чашку кипяток. – Я хотел вас уведомить о состоянии Елизаветы Андревны. К сожалению, я в Черезболотинске всего полгода – срок невелик. Но я успел составить о вашей тетушке самое лестное впечатление. Я ее местным кумушкам бывает в пример ставлю. Она и в саду работает, и в Петербург выезжает, и мозг ежедневно тренирует чтением. Еще я отметил у нее одну прекрасную черту: она в каждом человеке непременно старается видеть хорошее. Одним словом, к своим семидесяти ваша тетушка приближалась в прекрасной форме. Но тут давеча произошло одно событие. Уж и не знаю, с какой стороны к нему подступиться.

– Мне тетя вчера уже сама рассказала, что узрела призрака, – вздохнул Иван Никитич и принял соответствующее выражение лица. Примерно так выглядит взрослый, рассказывающий о предосудительных, но не слишком злонамеренных проделках неразумного ребенка. Доктор, оценив настрой племянника, покачал головой:

– Не спешите с выводами, любезный Иван Никитич. В ту ночь в доме определенно что-то произошло. Это было, если не ошибаюсь, с неделю назад. Около полуночи ко мне домой прибежал ваш этот мужик, как бишь его…

– Трофим.

– Да, верно, Трофим. Сказал, мол барыне плохо: упала. Я, конечно, поспешил с ним на Рождественскую, благо, тут у нас все недалеко. Елизавета Андревна была уже уложена в постель. Ее компаньонка свидетельствовала, что услыхала, сидя у себя в спальне, громкий стук, какой мог бы произойти от падения чего-то тяжелого, и поспешила проверить, что случилось. Вашу тетушку она нашла в ее комнате, сидящей на полу. То ли та потеряла сознание и уже пришла в себя, то ли оступилась и упала – было не разобрать, а сама она не помнила.

– Ну а вы, Лев Аркадьевич, как доктор обнаружили следы каких-то телесных повреждений или признаки болезни? – с беспокойством уточнил Иван Никитич.

– Я осмотрел Елизавету Андревну и нашел ее в состоянии крайнего испуга. Сердцебиение, движение глаз, речь – все свидетельствовало о перенесенном потрясении. Поначалу она отказывалась говорить, что случилось, потом призналась, что видела кого-то за дверью. Трофим, взяв топор, отправился обыскать дом и сад, тогда-то ваша тетя и сказала, что ей явился призрак.

Лев Аркадьевич прервал рассказ и спрятал нос в чашке.

«Не хочет обижать меня насмешкой», – понял Иван Никитич и потянулся за кусочком сливовой пастилы.

– Угощайтесь, Иван Никитич! – поощрил его доктор. – Это жена одного болящего приносит. Отменная пастила!

– Благодарю, действительно отменная! Так а что же с этим привидением?

– Ну а что с ним? Я медик, я экзорцизму не обучен. И вообще придерживаюсь крайне скептического взгляда на мистические явления. Выписал успокоительных капель. Елена Павловна приглашала батюшку. Да вот только призрак явился повторно.

– И что же вы думаете, Лев Аркадьевич… – Иван Никитич понял уже, куда клонит доктор, но не знал, как можно тактично спросить об этом. – Вы полагаете, стало быть, что у Елизаветы Андревны с возрастом может явиться некий род душевного расстройства?