– Так что же ты?.. Неужели самому не понятно, сыночек?

Не найдя больше слов, Серега притянул Толика-Натанчика к себе, обнял его, прижал к груди и поцеловал в макушку.

Толик замер... Потом неловко потерся об отцовское плечо, мягко отстранился и, с трудом сдерживая слезы, с фальшивой бодростью хрипловато сказал:

– Ну все, ребята, все... Притих – вот кто буду!.. Бабуль! Деда... Мамусь!.. И ты, па... Ну чего вы? Сказал же, что все! Завязал, чесслово... Ну, кончайте, в натуре!..

И, уже не в силах сдержаться, уставился в окно глазами, полными слез...

конец второй серии

Проезд между двумя рядами гаражей был почти пуст.

Из полусотни ворот открыты только трое. У одних какой-то старик при помощи ведра и тряпки умывал древний «Москвич», у других кто-то лежал под новенькими «Жигулями»...

В третьем открытом гараже стоял ухоженный «Запорожец» Лифшицев -Самошниковых без номеров.

Только что подновленные белой и черной краской номера «Запорожца» лежали на верстаке, сушились на солнышке у самого входа в гараж.

Тут же на верстаке стояли баночки с красками и кисточками.

А над верстаком с большими тисками, на деревянном щите, в специальных сотах висели разные инструменты – пассатижи, дрели, рожковые и накидные ключи, отвертки...

В полутемной глубине, между задней стенкой гаража и капотом «Запорожца», Лидочка Петрова учила Толика-Натанчика целоваться «по-настоящему» – взасос.

– И языком, языком!.. Сколько раз говорить?! – тяжело дыша, говорила Лидочка.

– На хрена?! – так же тяжело дыша, удивлялся Толик.

– Надо!!! И не отклячивай от меня задницу!.. Прижмись крепче.

– Так неудобно же... – стыдливо опускал голову Толик.

– Чего тебе неудобно?! То, что я там, внизу, тебя чувствую? Да?

– Да.

– Так это же прекрасно! Значит, ты меня любишь...

– А чего же ты мне тогда не даешь?! – разозлился Толик.

– «Хороший вопрос», как говорит мой папа. Не время. Пробуем еще раз. Не забывай про язык! Обними меня...

– У меня руки грязные. В краске.

– Не боись, это моя забота, – усмехнулась Лидочка. – Давай, давай! И не закрывай глаза. Смотри только на меня...

Но в этот момент снаружи от ворот раздался голос:

– Самоха! Самоха, ты здесь?..

– Погоди, – насторожился Толик-Натанчик, освободился от Лидочкиных объятий и шепнул ей: – Не выходи. Я один потолкую...

– Самоха!!! Толян!

– Иду, иду! Чего блажишь?

Толик вышел из-за «Запорожца» к воротам. У гаража стоял длинный, на полголовы выше Толика-Натанчика, приблатненный пэтэушник Зайцев.

Тот самый Заяц, которого Толик победил в финальной схватке на матчевой встрече по вольной и классической борьбе.

Метрах в трех от Зайца стояли четверо из его зайцевской кодлы.

– Здорово, Самоха! – широко улыбнулся Заяц.

– Привет, Заяц, – напряженно ответил Толик.

Заяц нагловато оглядел Толика, закурил, облокотился о гаражные ворота и, ежесекундно сплевывая, спросил Толика-Натанчика:

– Слушай, Самоха, скажи честно – ты кто по нации?

Четверо, стоявшие за спиной Зайца, заржали...

Толик втянул в себя воздух, сжал зубы, но промолчал. Только лишь смотрел в лицо Зайцу точно так же, как тогда – в финальной схватке.

Но Заяц его молчание понял неправильно, рассмеялся благодушно:

– Не бзди, Самоха! Мы тебя не тронем. Только по-честному – какая есть твоя настоящая нация?

Тут из глубины гаража, из-за «Запорожца», вышла Лидочка Петрова – очень красивая двенадцатилетняя девочка в очень коротенькой соблазнительной юбочке, встала рядом с Толиком-Натанчиком Самошниковым и спокойно сказала с удивительным для ребенка женским презрением:

– Шел бы ты отсюда, Заяц, к ёбаной матери!