Пытаюсь поверить в свои же слова, но на языке появляется горький привкус от своего же эгоизма. Я привыкла, что сестра принадлежит нам с бесятами, и мне страшно, что это изменится.

– Ой, да какая любовь?

Щеки сестры вспыхивают, и это окончательно убеждает меня в том, что там все серьезно.

– Лин, просто расслабься и получай удовольствие, – приобнимаю сестру и выдыхаю в ее макушку.

Черт, это бы напутствие и мне пригодилось.

– Ну а у тебя там как? – глаза сестры вспыхивают интересом.

Я пожимаю плечом и отвожу взгляд. Смотрю на Пашку и Мишку, а у самой на душе тяжело из-за того, что они не узнаю отца и отцовскую любовь.

– Да никак. Поговорили. Я сказала, что он в прошлом.

– Ты дура?! – вскрикивает Линка так, что Павлушка вздрагивает. – Ой, прости, малыш, – сестра успокаивающе гладит Павлушку по головке и понижает голос: – Зачем ты это сделала?

– Потому что это правильно. И давай не будем. Это моя жизнь все-таки.

Сестра надувает щеки, но молчит. И меня это устраивает.

***

После выходных приезжаю на рабочее место и застаю картину переезда: вереницу коробок в коридоре, через которые я чуть ли не перелетаю, едва войдя; Рома, раздающий распоряжения грузчикам, и, судя по всему, на работу он не собирается.

Его невесты в поле зрения не наблюдается, и это немного смущает. Я-то думала, они живут вместе, и я в безопасности.

– Да аккуратнее! – орет Рома, перехватывая небольшую коробку и аккуратно ставя ее на полку. – Если что-то разобьете, сдеру шкуру.

Впервые вижу его таким строгим, и мне нравится. Эта складка между бровей, задумчивый взгляд. Сегодня на нем белая майка, облегающая крепкое тело, при виде которого во рту становится как-то подозрительно много слюны, и низко посаженные джинсы с прорезями на коленках.

Меня он не замечает или делает вид, что не замечает. Я делаю несколько неуверенных шагов вглубь квартиры, и он оборачивается.

– Д-доброе утро, Роман Сергеевич, – запинаюсь, когда его взгляд обводит меня от макушки до пяток.

Нужно привыкать к его присутствию. Это же невозможно каждый раз вот так замирать, как кролик пред удавом. Мне тут еще не один день трудиться.

Выдыхаю.

Оцениваю масштаб разрухи и возвращаю взгляд на застывшего Рому. Глаза цепляются за тату на ключице. И ее точно не было в нашу единственную ночь. На ней слово «Семья» заключенное в знак бесконечности, и от этого простого знака у меня в горле образовывается ком.

Вспоминаю его слова про верность и прикрываю глаза.

– Доброе утро, веснушка.

Распахиваю глаза, не веря, что слышу это слово от него.

Но по озорному блеску в серых глазах, я понимаю, что услышала именно то, что он сказал. Непонимающе хлопаю глазами, но не могу выдавить из себя и слова. Все мысли растворились в его озорной улыбке.

– Вы уезжаете? – аккуратно кладу рюкзак на тумбочку и переплетаю пальцы.

– Я приехал, – прячет руки в карманы и вопросительно изгибает бровь. – Ты меня боишься, что ли, веснушка?

Моргаю. Да он специально, что ли, вгоняет меня в краску?!

– Хватит меня так называть, – стискиваю кулаки, чтобы не затопать ногами. – Мы вроде все обсудили.

– Ну, я вполне взрослый мужик и в состоянии самостоятельно решать, как и с кем мне общаться, – скалится, но без злобы, скорее, с поддразниванием. – Так ты меня боишься?

Внутри взрывается запал, и я, не соображая, что творю, сокращаю расстояние меду нами и утыкаю палец в твердую грудь.

– Я не боюсь тебя, – забываясь, перехожу на «ты», – но у тебя невеста и скоро свадьба. Кстати, когда?

Ехидно улыбаюсь, смотря в стремительно темнеющие глаза. Рома перехватывает меня за запястье и притягивает еще ближе. И снова этот его запах, от которого голова кругом и слюноотделение повышается.