- Нет, Сластен, тогда не буду туда, не хочу своей девочке больно делать!

            - Я тебе дам твоей, Русик! – рычит Громов, приподнимая меня над диваном и вертя, как куклу тряпичную, ставя меня в замысловатую позу, видимо чтобы всем троим было удобно. – Нашу девочку, сука-урка такая, НАШУ! Выяснили ведь, придурок все с тобой, чуть не подстрелил тебя, но пожалел, утырка.

            Руслан при этих словах морщится, точно от боли. Что?! Они стрелялись за меня? Как на дуэли? Но… зачем? Поделить не могли и решили… не делить! А так можно было? Можно?! Я же живой человек, не товар! Почему моего мнения не спросили?!

            - А какого черта ты сношаешь ее без меня, скажи?!

            - Такого! Ждать тебя и звонить, разрешения спрашивать я не собираюсь! Ясно? На такое не подписывался! И так достаточно, что согласился делить ее с тобой!

            Говоря все это Громов располагает меня на диване попой кверху, а вот лицом наоборот вниз, аккурат напротив своего ни на секунду ни опавшего друга.

            - Малышка, действуй! – умоляет он. Взгляд совсем ненасытный, бешеный, голодный.

            А я смотрю… головка шелковистая, влажная от смазки, блестящая… так и хочется дотронуться языком до той самой дырочки, откуда выступила приличная капля смазки. И я дотрагиваюсь. Громов дергается подо мной, опускает тяжелые руки на мой затылок, но я не хочу так. Не нравится мне, что он хочет контролировать меня. Верчу головой в знак протеста. Я впервые делаю это с мужчиной и требую к себе минимального уважения.

            - Ух, норовистая! – с придыханием хрипит Громов, но руки свои убирает, позволяя мне полностью завладеть ситуацией.

            А я?! А ничего, что я тоже человек? Поделили они меня, козлы фиговы! А может я не хочу ни с кем делить себя?! Что за шовинизм такой? Может, я вообще хочу лишь с одним быть! И не факт, что он будет их этой мерзкой парочки завоевателей! Резко отстраняюсь от Громова.

13. Глава 13

            - Ну чего ты Сластен?! – Сильные пальцы, забитые татухами оглаживают мое полуобнаженное тело.

            Бадоев опускается на диван рядом. Под ним образуется такая выемка, что я едва ли не скатываюсь к нему под колени. Но мне не дают этого сделать при всем моем желании. Пальцы кружат по спине, то же самое делают жесткие губы в обрамлении бороды и сильный гибкий язык, повторяя каждое движение, не давая ни единого шанса остаться чем-то не заласканному и не зацелованному.

            Бадоев расстегивает мой лифчик, будто невзначай, и сзади, со спины продолжает вальсировать руками, подбираясь к заветным вершинкам налившейся сладкой истомой груди.

            Я прогибаюсь в спине. Невольно. Сопротивляюсь. Но это бессмысленно. Против меня абсолютно все. Даже мое тело. И вот последний оплот окончательно падает, когда рука Бадоева, приласкав грудь опускается ниже. Это конец. Это бездна, в которую я пааю, благодаря стараниям двух варваров. Я теряю крохи разумных мыслей, что мелькали где-то, маячили призрачным светом. Я покоряюсь. Меня завоевали. Победили. И мое тело с упоением наслаждается собственной капитуляцией, деля с победителями пиршество и экстаз.

            Не понимаю в какой момент Громов вновь завладевает моим ртом. Я делаю это неуверенно, неумело, но когда сзади бандит дает о себе знать в моем самом сокровенном местечке, я на секунду прихожу в себя.

            - М-м-м… - протестующе мычу, ибо никаких других звуков мой занятый рот издать не в состоянии.

            Но меня не слышат. Или не хотят, что скорее всего. Пальцы осторожно, но настойчиво кружат вокруг запретного. Мокрые и скользкие, невзначай поглаживая, срываясь в тугое колечко, отчего оно сладко сжимается, посылая всему моему телу нереальный кайф.