Каково же было мое удивление, когда я увидела, что он берет влажную тряпку из таза и начинает тщательно протирать мои покрасневшие ладони.

– Ты что делаешь? – по-прежнему хмурые брови не расходились на переносице. Его нежные движения заставили меня замереть на месте. Он так быстро протирал мои руки, убирая с них горячую кашу, что я обомлела.

– Ожогов тебе захотелось? – он явно злился.

Он остановился, грозно заглядывая мне в глаза, и у меня от страха еще быстрее забилось сердце.

Лютер всегда жестоко наказывал меня за такие проступки. Он говорил, что посуда очень дорогая, и я должна ее беречь . А после, как правило, запирал меня в чулане на день или два.

– Я тебя никуда не пущу! – ответил он, поднимая меня на руки.

– Но как же…

– Я сказал – нет. Ты совсем глупая? – он посмотрел мне в глаза, и я замерла в его сильных руках. – Ты могла обжечься!

– Но я разбила тарелку и испачкала пол… – наконец вымолвила я.

– И что?

– Ты меня за это не накажешь?

– Наказать тебя за это? Что за глупость?!

– Но Лютер говорил, что посуда дорогая и что…

– Послушай, Эби. Я не Лютер и не собираюсь наказывать тебя за тарелку каши, – он все еще злился, однако смотрел на меня совершенно по-доброму. Я оказалась в замешательстве.

– Простите, – пождав плечи, прошептала я еще раз на всякий случай.

Он находился так близко, что спорить с ним было практически невозможно, да и слишком страшно. А после он тут же положил меня на кровать и заботливо накрыл одеялом.

– Рана опять начала кровоточить.

– Простите, – еще раз повторила я.

– Ты когда-нибудь перестанешь извиняться? – спросил он, а я лишь удивленно хлопала глазами.

Он что, правда, не злится за тарелку?

Я снова натянула одеяло чуть выше, а мужчина наклонился и стал собирать осколки на поднос. После чего вернулся с мокрой тряпкой и все вымыл.

– Я принесу тебе новую порцию. Только, пожалуйста, не обожгись снова, – и с этими словами вышел из комнаты.

Он переживает не за посуду, а за меня…

Может, так и положено в нормальных семьях? Однако мне такое неведомо.

Чувство благодарности к этому мужчине возникло само собой. Я спрятала лицо в мягкую ткань, вспоминая, как глупо выглядела в его глазах.

Это произошло непроизвольно. Слишком долго я жила по правилам Лютера Винслоу, и они накрепко засели у меня в голове. Дерек наверняка подумал, что я глупая трусиха.

Я и на самом деле такая…

Но, получив наконец свободу, оставаться ею и дальше не собиралась.

10. 9.

Эбигейл

Я и сама не поняла, как быстро уснула, так и не дождавшись своего завтрака.

Открыв глаза, я обнаружила, что в комнате стало значительно темнее. Угли потихоньку тлели в камине, а новый поднос с остывшей едой уже стоял возле кровати на небольшом журнальном столике.

Получается, я даже не услышала, как Дерек принес его.

Неожиданно захотелось в туалет.

Я не переживу, если один из братьев отнесет меня туда на руках. Только не это!

Оглянувшись по сторонам, я не обнаружила в спальне никаких других дверей, кроме входной и уже более уверенно откинула одеяло в сторону и потихоньку встала босыми ногами на деревянный пол.

Голова все еще немного кружилась, но стоять ровно у меня получилось. Не знаю, чем и как меня лечили, но боли стали значительно слабее.

Я окинула себя взглядом от груди до щиколоток и поняла, что нахожусь не в самом приличном виде.

Рубашка Дерека едва прикрывала бедра, сползая на одно плечо. Её длинные рукава болтались так низко, что мне пришлось их тут же засучить. На глаза попалось зеркало. Я подошла к нему чуть ближе и внимательно рассмотрела свое лицо.

Бледная кожа, темные круги под глазами, длинные запутанные волосы и широкая повязка на лбу…