– Легкий страх на грани кошмара, – не преминула вставить я.

– Неужели?..

Он посмотрел на меня так, будто в первый раз осознал, насколько бывал порой крутоват в своих педагогических методах. Но сердились и обижались на него лишь бездари и глупцы. Магистр Джеджидд не был зол, он хотел от нас совершенства.

Я смутилась:

– Простите, дорогой магистр. Неудачная шутка. Рецидив запоздалого детства.

– Вероятно, вы не так уж неправы, – неожиданно согласился он. – Я сам за собой замечаю, что порой превращаюсь в тирана. Это плохо, и это необходимо исправить. Власть, лишенная внешних и внутренних рамок, опасна. И неважно, где она проявляется. Мне нужно почаще напоминать себе, что когда-то сам был примерно таким же, как вы. И тоже делал немало ошибок. Спасибо вам, моя Юлия, за откровенность.

– Вы самый лучший на свете учитель, – возразила я. – Оставайтесь таким, как вы есть! И… не знаю, что будет с Колледжем в ваше отсутствие.

– Будет всё то же самое. Лекции, семинары, зачеты, контрольные, практика. Я надеюсь, что вы меня не подведете и не съедете на сплошные «посредственно» и «удовлетворительно». Держите себя в руках, моя Юлия. Это не ради меня. Ради вас. И вашего будущего.

– Обещаю, – кивнула я.

– Что ж, приятного вам путешествия, драгоценный друг! – сказал барон Максимилиан Александр. – Пусть оно окажется легким, защита блестящей, а встречи с коллегами на Виссеване приятными!

– Да, мне нужно развеяться, – признался Ульвен. – Я устал.

В этот раз ничего фатального не случилось. Впрочем, что понимать под словом «фатальный»? Если вдуматься в корень (fatum – «рок», точней, «предреченное»), то события повлекли за собой перемены во всех наших судьбах.

Первым, весьма неожиданным, событием стало распространение взявшихся словно бы ниоткуда дивных записей новой певицы, которая мигом превратилась в звезду и приобрела высокую репутацию среди искушенных ценителей.

На Тиатаре есть три музыкальных канала – один с тагманской ритмичной музыкой, другой с уйлоанской, мелодичной и меланхоличной, а третий с инопланетной, самой разной и нередко совсем непривычной для слуха землян. Именно на третьем канале появилась новинка, альбом «Песни Теллус» в исполнении некоей Лорелеи. Сначала подумали на меня, однако быстро выяснилось, что мой голос другого тембра, и вообще я не в курсе происходящего. Я и вправду не интересовалась новинками современной инопланетной музыки, погрузившись вместе с Карлом и бароном Максимилианом Александром в музыку совершенно земную, причем старинную, далекого восемнадцатого столетия. Бах, Гендель, Моцарт, Бетховен – бароны держали меня на диете из классиков. Я не противилась, в моем музыкальном образовании в самом деле зияли лакуны.

А в колледже Фаррануихх вдруг спросил, не знаю ли я случайно, кто такая эта знаменитая Лорелея. Я, ничего не подозревая, рассказала о рейнской русалке и процитировала посвященное ей немецкое стихотворение, заверив, что на Земле это текст до сих пор хорошо известен, хотя он звучит старомодно и несколько выспренно: «Ich weiß nicht, was soll es bedeuten»… – или, как говорится в русском переводе, – «Не знаю, что сталось со мною, душа моя грустью полна»…

Про Иссоа у меня хватило ума промолчать. И когда я услышала ее голос под аккомпанемент скрипки Карла и стеклянного органчика (разумеется, всё содержимое пропустили через новейшую звукотехнику, так что казалось, будто ей аккомпанирует целый оркестр, а поет она иногда дуэтом и хором) – я сразу сообразила, что раскрывать эту тайну нельзя. По крайней мере сейчас.

Я быстро связалась с Карлом и объяснила ему ситуацию.