– Мы не можем избавиться от него, – сказала Маилла. – Значит, придется иметь с ним дело. Либо каждому, либо всем вместе.

– Почему не можем? – спросила Илассиа. – Клоны ведь вне закона.

Я вновь объяснила юридические нюансы, позволяющие обладателю данного биопаспорта находиться на Тиатаре и даже отстаивать собственные права. Да, подобные случаи в космосе иногда происходят, и мнимо умершему приходится доказывать своё существование, причем в том самом мире, в котором он появился на свет. Где появился клон, мы не знаем; он уверяет, будто это и ему самому неизвестно. А Ульвен Киофар Джеджидд родился здесь, в этом доме, и его двойник претендует на тождество с оригиналом.

– Хорошо, – вдруг решительно произнесла Иссоа повелительным тоном. – Юллиаа, передай ему: как любой уйлоанец, он может рассчитывать на покровительство императрицы. Для этого он обязан признать мою власть и обычаи дома семьи Киофар.

– Но, насколько мы поняли, он собирается вернуть себе титул…

– Не получится. Настоящий Ульвен совершил тройную торжественную церемонию у очага во дворце Уллинофароа. В первой части он освятил сам очаг. Во второй – освободил меня от обязанности повиноваться ему как старшему брату и сложил с себя долг главы нашего рода, перенеся его на меня. В третьей – нарек меня императрицей…

Ее голос дрогнул. Сразу после провозглашения – «Императрица Иссоа из семьи Киофар» – Ульвена убили.

– Стало быть, он отрекся от всякой власти, кроме власти верховного иерофанта обех империй, – погибшей, Уйлоанской, и настоящей, Лиеннской, – сказала Маилла, понимавшая толк в уйлоанских обрядах, поскольку сама исполняла обязанности иерофантессы и имела допуск к святыне святынь – тайной «Книге церемониала», хранящейся в особом сейфе в Музее Уйлоа и недоступной никому, кроме иерофантов наивысшего ранга.

– Он попросту не успел это сделать, – пояснила Иссоа. – Поскольку мы тут все свои, я напомню: согласно ходу обряда, он должен был передать мне тот самый ритуальный кинжал, знак власти над жизнью и смертью, и после совершения определенных действий я принесла бы клятву и приняла бы последнее, третье, священное облачение – мантию императрицы-иерофантессы. Сняв ее, брат остался бы в длинной тонкой тунике, и склонился бы предо мною как мой подданный.

– А где сейчас эта мантия? – спросила я.

– Здесь. В нашем доме. Я ею не пользуюсь. В ней остался прорез от кинжального острия, и она пропитана кровью. Конечно, я совершила над нею обряд очищения и поместила ее в герметичную капсулу, а ту положила в особый ларец и закрыла замком с придуманным мною шифром. Для церемоний у очага я надеваю другую мантию, которая много лет хранилась в семье и ничем не осквернена.

– Получается, возник еще один неразрешимый юридический казус, – вздохнула Маилла. – Иссоа, бесспорно, императрица Лиенны и верховная иерофантесса семьи Киофар, а значит, и всей тиатарской диаспоры уйлоанцев. Но сан верховного иерофанта обеих империй, Уйлоанской и Лиеннской, формально остался за Ульвеном, который не успел довести церемонию до конца. И теперь двойник сможет претендовать на ту окровавленную мантию.

– Я лучше сожгу ее, – мрачно проронила Иссоа.

– А сан? Его не сожжешь, – возразила Маилла.

– Клон не может быть ни императором, ни верховным иерофантом, – отрезала императрица. – Если только он вздумает вступить в поединок со мной… Он знает, кто я такая? И на что я способна?.. Он вообще представляет себе, каким могуществом я обладаю?..

Ее глаза снова стали из бирюзовых мрачно-зелеными, излучая первозданную жуть океана.

– Любимая, лучше не надо! – взмолился Эллаф. – Может быть, у него нет намерений низвергать тебя и становиться верховным иерофантом.