– Наверное, золотой век в Риме закончился, когда Ромул убил Рэма, – сказала Семпрония.
– Возможно. Кстати, в народе ходит легенда, что Ромул вовсе не убивал Рэма. Они просто устроили комедию с исчезновением одного из близнецов, а потом делали вид, будто страной правит один царь. Сами же появлялись на публике поочередно, отчего, вероятно, и пошли рассказы о неутомимости Ромула.
– Что ж, могло и такое быть. Правители любят иметь двойников…
Катилина вдруг сник и помрачнел.
– Ты знаешь, последнее время надо мной висит злой рок, – сказал он, допив залпом второй бокал. – Будто мертвящий дух Карфагена преследует меня, как и всех, кто когда-то прикоснулся к этому месту.
– Я думаю, тут ни при чем ни рок, ни дух. Просто кто-то внимательно следит за тобой и наносит точные удары.
– Но кому это нужно?
– Не знаю. Мне кажется, тут не обошлось без нашего хитроумного Одиссея.
– Ты имеешь в виду Марка Туллия Цицерона? Но зачем ему это надо?
– Я слышала, он собирается выдвинуть свою кандидатуру на очередных выборах в консулы. А ты для него вполне реальный соперник.
– Да ну, этого не может быть! Мы служили с ним в преторианской когорте Помпея и были почти друзьями. Цицерону тогда было лет восемнадцать, мне – двадцать. И я был для него вроде старшего брата.
– Тебе давно уже пора понять, что у политика не может быть друзей. Учись у Юлия Цезаря. Ты, может быть, умней его, но ты слишком прям и откровенен. То и дело идешь напролом, не всегда умеешь скрывать свои чувства. Юлий же всегда со всеми ровен и обходителен. А главное – он умеет делать все так легко и весело, будто ему и дела нет до того, благосклонна к нему Фортуна или нет. И в результате его уважают даже его враги… Кстати, Юлий о тебе очень хорошо отзывался. А знаешь, что о тебе говорил Саллюстий?
– Да плевать мне на его мнение.
– Ну, может быть, ты и прав. Я тоже живу по правилу: не важно, что о тебе думают недруги, важно, что ценят в тебе друзья.
Семпрония сняла с шеи серебряную цепочку, на которой висел овальный аравийский оникс, и передала его Катилине. На камне была начертана надпись на греческом:
Вы, люди, говорите, что хотите,
Меня это ничуть не беспокоит.
Я слышу только тех, кто дорог мне.
– Это мне досталось от моей бабки, – сказала Семпрония. – Она очень любила греческую поэзию и философию.
– Вероятно, ты пошла в нее.
– Да, поэзию я люблю. Философия же моя проста: любить и наслаждаться.
– Помнишь, Семпрония, ты мне рассказывала, что в северной части Понта живет племя, у которого есть такой обычай: человек там не дожидается приближения немощной старости, а, чувствуя, как уходят силы, идет на священную скалу и бросается с нее в море. И как бы растворяется в природе, подобно легкой дымке. Не причиняя никому ни хлопот, ни забот. Будто он ушел однажды в далекое, долгое странствие и не вернулся… Ты знаешь, я тоже хотел бы однажды вот так уйти…
Конец ознакомительного фрагмента.