Едва она успевает договорить, как Светлана сейчас же выпаливает:

− Вам, Нелли Германовна, цветочный луг приснился, а мне − речка!

Старший инспектор вынимает из папки документ, просматривает текст и сгрудившиеся внизу листа лиловые печати, спрашивает прежним ленивым голосом:

− И что ты на речке этой делала? Купалась, поди?

Светлана встряхивает коротко остриженными волосами:

− Нет.

− Загорала, значит.

− Нет.

− Бельё стирала? − неуверенно догадывается Юлия Петровна.

− Да нет же, нет! – удивляется Светлана их бестолковости. – Рыбу ловила!

Старший инспектор и инспектор, обе разом встрепенувшись, значительно переглядываются, затем с живейшим интересом осматривают «макаронную» фигуру практикантки. Не замечая изучающих взглядов коллег, Светлана как можно шире разводит руки, азартно рассказывает:

− Вот такая громадная была!.. А к чему, кстати, рыба снится?

− Известно, к чему, − отвечает Юлия Петровна, а Нелли Германовна небрежным движением откладывает документ и, прищурившись, говорит ей:

− Да ты, Светка, не беременная ли…

Практикантка уставляется на неё непонимающими глазами и, вся вдруг вспыхнув, спрашивает:

− Как это?

− Обыкновенно, − отвечает ей Юлия Петровна с доброй усмешкой. Она питает слабость к фольклору, поэтому прибавляет: − Как говорится, бабёнка не без ребёнка!

Нелли Германовна смеётся, вздрагивая всем своим большим телом.

− В прошлом году, в начале лета, невестка рыбу во сне поймала, − вспоминает она, − а в этом, зимой, сына родила. А ну-ка, Света, вспоминай, поймала рыбу или упустила.

Светлана, утратившая прежнюю бойкость, вышёптывает:

− За жабры на берег вытащила…

Инспекторы переглядываются удовлетворённо.

− Вот теперь, голубушка, даже и не сомневайся – беременная! − торжественно объявляет Нелли Германовна трепещущей Светлане. – А рыба какая была?

Светлана часто-часто моргает глазами:

− Налим…

− Ну, стало быть, родится у тебя сын: я окуня поймала, невестка − тайменя…

Он не участвует в утренних «сонных» разговорах. Не из-за возможности на какое-то время отгородиться от неинтересных ему людей, − возможности, оберегаемой с тщанием, с каким не всякая собака оберегает свою конуру. И не потому, что это было скучно. Причина проста: однажды женщины уговорили его рассказать свой сон.

Тот рабочий день начался, как обычно: едва Юлия Петровна произнесла «Сегодня мне снилось, что я…», как он сейчас же занялся своими делами.

− Михаил Евгеньевич! Отзовитесь же! – услышал он настойчивый оклик и обернулся:

− Да?

Нелли Германовна глядела на него с любопытством:

− Мы тут говорили, что мужчинам дети не должны сниться… Ну, вроде бы как дети – не мужское дело… Правда, нет?

Он хотел сразу же согласиться с ней и прервать ненужный для него разговор, но, − бес, наверное, надоумил, − признался:

− Сегодня мальчика во сне видел. Маленького, лет трёх.

Женщины оживились.

− Надо же! − воскликнула Светлана и затараторила: − А как вы его видели? А на кого он был похож? А во что он был одет?

− Не трещи, Светка! – оборвала её старший инспектор. – Говорите, Михаил Евгеньевич, не слушайте её.

− Да ничего особенного во сне не произошло… − замялся он. Посмотрел на женщин, нетерпеливо ожидающих начала его рассказа, тоскливо подумал: «Ну зачем было говорить о мальчике… Сейчас набросятся − бесконечными вопросами мозг выклёвывать…» − и, вздохнув, начал:

− Снилось мне, что иду я по какому-то городу…

Невольно увлёкшись, он со всеми подробностями передал, как шёл по бульвару незнакомого города, вёз за собой детские санки. На санках сидел мальчик, одетый в зимнее пальто, поверх поднятого воротника был повязан яркий, в красную и жёлтую клетку, шарф, на голове плотно сидела пыжиковая шапка с опущенными клапанами, на ногах были валенки, на руках − пушистые вязаные варежки.