Проснулась, на грудь что-то давит, горячее и тяжелое, испуганно открыла глаза, очень темно. Мужская рука, громкое дыхание, слева на боку Артём, справа –Громов.

Прикусила губу, поправила футболку, сердце забилось чаще, глупое такое. Мотыльки встрепенулись, те совсем ненормальные.

– Птичка, – тихий шепот Артёма по коже мурашки, вздрогнула. Он ведет пальцами, до плеча. – Я тут лежу, разглядываю тебя, а руки сами чешутся потрогать. Ничего не хочешь сказать?

– Что именно? – мой тихий шепот.

– Сама знаешь.

– Не знаю.

– Тебе не идет быть дурочкой.

– Совсем не идет?

– Абсолютно.

Диалог умалишенных, каждый знает, к чему он ведет, но упорно не говорит об этом. Поворачиваюсь к Шульгину ложась на бок, глаза привыкли к темноте, вглядываюсь в лицо.

– Я пиздец как скучал по тебе. 

Задерживаю дыхание, как перед прыжком на глубину.

Не дает ничего ответить, резко тянет за шею, целует, губы сухие, горячие, и он весь сам словно горит огнем, обжигая им меня. Задыхаюсь и не могу надышаться одновременно, громкий стон, тело вибрирует, вкус алкоголя на его языке бьет по рецепторам.

Он на самом деле словно голодный, больно сдавливает шею, притягивая к себе еще больше, упираюсь руками в грудь. Отрывается также резко, часто дышит,прислонившись лбом к моему.

– Скажи, птичка, не заставляй вытягивать каждое слово.

– Что?

– Чей ребенок?

– Не знаю, – совершенно искренний и правдивый ответ.

– Это как?

– Твой или Игоря, не знаю точно.

– Мой?

Воздух становится тяжелым, Артём замирает, ничего больше не говоря, хватка на шее слабеет.

– А ты думал, я пошла после вас еще под кого-то легла и забеременела? 

Несколько секунд тишина, позади ворочается Игорь.

– Мой ребенок?

– Я не понял, чей ребенок? – Громов приподнялся, кровать жалобно скрипит под его весом.

– Наш,– Артем говорит тихо, но его все слышат.

– Как понять наш?

А вот теперь разговор двух сумасшедших.

Легла на спину, смотрю в потолок, немая сцена продолжается.

– Крис? 

– Игорь, – беру руку Игоря, кладу на живот, в темноте вижу лишь его силуэт и слышу дыхание. Ему нужна конкретика, четкий ответ на поставленный вопрос. – Малыш, что сейчас растет во мне, от тебя или Артёма. Я не могу знать, от кого, потому что вы были со мной вместе, отцовство определит только ДНК или на кого будет больше похож малыш.

– Малыш?

Несколько долгих секунд, а потом он задирает мою футболку, откидывая одеяло в сторону, и вот уже две больших ладони лежат на животе. Не ожидала такой реакции,  испугалась, а потом каждая клеточка тела наполняется невероятным счастьем.

– Мой малыш?

Артём тихо смеется, а я готова плакать. Это так трогательно, когда здоровый мужчина просто гладит живот, кожа ладоней шершавая, но такая теплая.

– Да, Игорь.

– Но я все равно тебя отшлепаю, потому что не сказала сразу, начала хуйню нести про другого мужика, да еще шлялась где попало непонятно с кем.

– Вы это заслужили, и не выражайся.

– Почему живот такой маленький? А когда родится? 

– Если все будет хорошо, то в феврале.

– Февраль еще не скоро, а я хочу тебя сейчас. Почему ты так сладко пахнешь, Крис?

Терминатор дает слабину, это подкупает.

Игорь задирает футболку выше, обнажая грудь, я совсем не успеваю отреагировать, как он целует ее, захватывая губами сосок, посасывая его. 

– Боже мой, Игорь.

Тело откликается, инстинктивно выгибаюсь навстречу, хватаясь рукой за Артёма, смотрю в его лицо, а он двигается ближе и целует в губы. Громов не перестает посасывать ставший таким невероятно чувствительным сосок, сжимая до легкой боли грудь.

– Твои девочки стали больше, солью в белье, пока буду их ласкать.

Рука гладит живот, забираясь в трусики, а я вскрикиваю, когда настойчивые пальцы касаются чувствительной плоти, накрывая половые губы, заставляя раздвинуть бедра шире.