– Ты что, весь день собралась тут провести?

Она вздрогнула, словно я залепил ей пощечину. Затем медленно повернула голову и кивнула на брошенную мной одежду:

– Я не могу в этом ходить.

– У меня больше ничего нет. Если ты не собираешься вечно принимать душ, придется надеть то, что есть.

Зазвонил телефон. Я вышел из ванной и снял трубку.

– Господин Ширман.

– Да.

– Это Рина Таль.

– Я узнал ваш голос.

– Вы знаете, что вчера ограбили мастерскую моего мужа?

– Знаю.

– Да? Откуда?

– Это не телефонный разговор.

– Вы вчера за ним следили?

– По крайней мере, пытался.

– Он от вас сбежал.

– Не совсем. Но на каком-то этапе я его потерял. Когда он вернулся домой?

– Я спала, точно сказать не могу. Кажется, около пяти. Когда мы можем встретиться?

Я посмотрел на часы. Девять утра.

– В двенадцать у вас.

– Нет. Только не у меня. Он может быть дома. Вы знаете кафе «Капульски» в районе Неве-Авивим?

– Найду.

– Хорошо. Увидимся там в двенадцать.

Я положил трубку, но не двинулся с места. Если бы я послал кого-то следить за своей женой, предварительно выложив двести пятьдесят баксов, а этот человек ее упустил бы, я бы разозлился. Сильно разозлился. Рина Таль разговаривала так, словно ее это мало беспокоило.

Я услышал у себя за спиной шорох и обернулся. Она стояла, обхватив себя руками и прикрывая предплечья растопыренными пальцами, которые на фоне белоснежной кожи выглядели темными пятнами. Я попробовал улыбнуться ей ободряюще, но после бессонной ночи, вероятно, мало напоминал доброго дедушку. Увидев, как дернулось ее лицо, я стер улыбку и пошел готовить кофе.

– Сахар?

– Нет. Просто холодной воды.

– За те же деньги можешь присесть.

– Прошу прощения?

– Сядь. Тебе будет удобнее.

– Спасибо.

Вежливая девушка. К первым наблюдениям я добавил еще два: глаза – серо-голубые, немного раскосые, с густыми ресницами. Голос – глубокий, мягкий. Говорит с легким иностранным акцентом, придающим речи оттенок странной безучастности. Быстрыми движениями я сложил диван. Когда я сдергивал простыню, она заметила пятна крови.

– Это… от меня?

– Да.

– Так много?

– Могло быть и хуже.

– Только не для меня.

Я уселся напротив, пропустив ее последнее замечание мимо ушей. Она смотрела на меня тем же загнанным взглядом, каким до этого, в ванной. Мягко говоря, он мне не нравился.

– Я никогда не надевала брюки.

– А я – юбку.

Шутка получилась неудачной. А может, это у моей гостьи были проблемы с чувством юмора.

– Ты не религиозный?

– Нет. Я не религиозный.

– Значит, ты не поймешь. Я сижу в комнате одна с незнакомым мужчиной, на мне брюки и нескромная футболка. И это еще не самое ужасное – перед этим я была с тобой в душе. Да я даже не знаю, что за чашку держу в руке. Она кошерная?

– Я бы не очень на это рассчитывал.

– Мне кажется, ты уже говорил, как тебя зовут, но я не запомнила.

– Джош. А ты Рели.

– Так меня называют только подруги. Мое имя – Рахиль. Рахиль Штампфер.

Она произнесла это имя так торжественно, словно не сомневалась, что оно должно произвести на меня впечатление. Но мне оно не сказало ровным счетом ничего. Признаюсь, я всегда смотрел на ортодоксов как на китайцев – все на одно лицо.

– Ты помнишь, что произошло с тобой прошлой ночью?

И тут ее начала бить дрожь. Сначала слабая, чуть заметная. Потом озноб пополз вверх по позвоночнику, добрался до зубов и глаз и перекинулся на руки, отчего вода расплескалась на широкий подлокотник кресла. Я ждал, внушая себе, что это естественная реакция, поскольку понятия не имел, что делают в таких случаях. Кое-как Рели сумела с собой совладать. Она обхватила себя руками, бормоча что-то на идиш и на иврите. Если в ее словах и был смысл, я его не уловил.