Юное лицо Аша побледнело, и он хрипло проговорил:

– Но Джули тоже знает… Каири-Баи знает. Если рани выяснит, кто предупредил меня, она убьет ее. Мне придется взять Каири с собой.

– Чуп![10] – сердито прикрикнул Кода Дад. – Это просто детский лепет, Ашок. А ты должен быть мужчиной и рассуждать и действовать, как подобает мужчине. Тебе стоит лишь велеть Каири-Баи держать язык за зубами, и даже нотч никогда ее не заподозрит. Малышка снует по дворцу, что бездомный воробушек, и никому до нее нет дела. Но если ты убежишь с дочерью раджи – неужто ты полагаешь, что он проглотит такое кровное оскорбление? Да он тебя из-под земли достанет, и ни один человек во всем Инде не посчитает, что он неправ в своем гневе, и не откажет ему в помощи. Так что давай покончим с глупой болтовней!

– Прошу прощения, – извинился Аш, густо покраснев. – Я сказал не подумав.

– Это всегда было самым серьезным твоим недостатком, – проворчал Кода Дад. – Ты сначала действуешь, а потом думаешь – сколько раз я тебе говорил об этом? Ладно, теперь подумай, есть ли где подходящее для спуска место на северной стене – к северу местность более пересеченная, там растет кустарник, и среди скал пролегают козьи тропы. Но дело это непростое: я не знаю на той стороне ни одного места, которое нельзя было бы увидеть с крепостной стены или из окна.

– Там есть такое место, – медленно проговорил Аш. – Балкончик…

И вот он впервые пришел на Королевский балкон ночью, чтобы покинуть его навсегда, крепко держась за конец веревки, которую Кода Дад и Хира Лал осторожно спустили с высоты сорока футов на скалы, где терновые кусты отбрасывали густые тени в ярком свете октябрьской луны и извилистые козьи тропы уходили вниз, к молочно-белым равнинам плато.

Днем, после ухода Ситы, Аш попрощался с Каири и не ожидал увидеть девочку снова. Но она ждала его на Королевском балконе, маленькая одинокая тень в лунной ночи.

– Служанки не знают, что я здесь, – торопливо пояснила она, предупреждая возможный выговор. – Они думают, что я сплю. Я оставила на своей кровати узел тряпья на случай, если кто заглянет в спальню, но они обе храпели, когда я вышла, и не услышали моих шагов. Правда не услышали. Я хотела отдать тебе подарок, потому что ты мой браслетный брат и потому что ты уходишь. Вот… это тебе, Ашок. На… на счастье.

Каири протянула к нему маленькую квадратную ладошку, и лунный свет заблестел на кусочке перламутра, вырезанном в форме рыбки. Аш знал, что это единственная вещь, которую она может подарить, единственная безделушка, принадлежащая девочке, и самое дорогое и драгоценное ее сокровище. С этой точки зрения перламутровая рыбка, возможно, была самым щедрым подарком, какой кто-либо смог бы преподнести Ашу, и он неохотно взял ее, глубоко потрясенный ценностью дара.

– Джули, не стоит. Мне нечего подарить тебе. – Внезапно мальчик устыдился, что не в состоянии ничего оставить на память своей маленькой подруге. – У меня вообще ничего нет, – горько сказал он.

– Теперь у тебя есть рыбка, – утешила его Каири.

– Да, у меня есть рыбка.

Он посмотрел на безделушку и обнаружил, что видит ее неотчетливо из-за слез, выступивших на глазах. Но мужчины не плачут. Осененный внезапной мыслью, Аш разломал кусочек перламутра пополам и отдал Каири заднюю часть рыбки.

– Вот. Теперь у каждого из нас есть талисман. И однажды, когда я вернусь, мы склеим половинки и…

– Довольно, – резко прервал Кода Дад. – Возвращайся в постель, Каири-Баи. Если тебя хватятся и поднимут шум, нам всем конец. И мальчику нельзя мешкать ни минуты: он должен проделать длинный путь до захода луны. Попрощайся с ним и беги обратно.