– О чём ты думаешь? – тихо спросила я.

Он не сразу ответил, всё ещё глядя на воду:

– О том, сколько всего видели эти стены. Сколько боли и любви. И как мало осталось тех, кто это помнит.

Я прижалась к нему, вдыхая его тепло сквозь рубашку.

И подумала: Может, нам стоит иногда замедляться? Чтобы лучше почувствовать, кого мы держим за руку.

Нэсс замолчал, задумчиво глядя на противоположный берег реки. Ветер перебирал его волосы, чуть растрёпывая их, словно тоже слушал тишину.

И вдруг он, не отрывая взгляда от воды, негромко напел:

– "Шпор Лефортовцев ты слышишь звон,

Шелест Семёновских знамён,

Веря в клятву, исполнив долг,

Бьётся Преображенский полк…"

Его голос был ровным, глубоким, чуть охрипшим. Казалось, сама река на миг затаила дыхание, чтобы лучше услышать эти строки.

Я моргнула, удивлённая этим внезапным музыкальным всплеском, почувствовав, как по спине пробежали мурашки.

– Это что было? – спросила я, улыбаясь, но голос мой прозвучал мягче, чем я ожидала.

Он повернулся ко мне, его глаза были полны света и какой-то странной серьёзности.

– Это песня, – ответил он с ленивой усмешкой. – Ты же знаешь, я последнее время подсел на "Радио Тапок"? Они выпустили трек о битве при Нарве 1700 года.

– Про битву? – переспросила я, подходя ближе, словно инстинктивно тянулась к теплу его голоса. – Расскажи.

Он облокотился на холодный каменный парапет, его ладони легко сжимали край перил.

– Одна из первых битв Великой Северной войны, – начал он, глядя на замок Германа. – Тогда Пётр I осадил Нарву, хотел отрезать Швецию от Балтики. Но войска оказались плохо подготовлены. Шведы Карла XII были в меньшинстве, но действовали отважно. И победили. Русские отступили в хаосе.

Я прижалась плечом к парапету рядом с ним, наблюдая, как его глаза цепляются за тени на воде.

– Я помню историю. Это поражение стало началом изменений и реформ – тихо сказала я.

– Именно, – кивнул он. – После этого поражения Пётр начал реформировать армию, строить флот, возводить Петербург. Нарва – место, где одна боль обернулась в новую эпоху.

Я молчала. Массивные стены замка за спиной казались живыми. Они словно действительно слышали все эти истории.

– Неудивительно, что это место вызывает у тебя столько чувств, – сказала я наконец, касаясь его локтя.

Он повернулся ко мне, и на мгновение между нами повисло молчание, наполненное чем-то глубоким, почти непередаваемым.

– У меня… да и у всех, кто помнит, что значит история, – ответил он, чуть хрипло.

Мы стояли ещё несколько минут, слушая, как ветер треплет воду. Река текла неспешно, словно неся в себе отголоски прошлого.

Наконец Нэсс выпрямился, его ладонь легко скользнула по моей спине.

– Пойдём? – предложил он с мягкой полуулыбкой. – Посмотрим, что сохранили эти стены?

Я кивнула, чувствуя странную лёгкость в груди.

– Конечно.

Мы спустились по старой каменной лестнице, направляясь к воротам замка Германа, словно шагали не просто в старую крепость, а в саму память этого города.

Мы прошлись по замковому двору, наслаждаясь тишиной, воздухом старины и ветром, что играл на вершинах древних стен.

Когда мы прошли вдоль одной из крепостных галерей, я случайно заметила что-то странное.

В одной из глубоких ниш, почти скрытой от глаз за каменным выступом, я увидела пару молодых людей. На первый взгляд – ничего особенного: парень и девушка, тесно прижавшиеся друг к другу. Но стоило мне приглядеться внимательнее…

Парень, стройный брюнет в чёрной футболке и мятых джинсах, стоял, опершись спиной о холодный камень. Его голова была запрокинута назад, глаза закрыты, губы приоткрыты в беззвучном вздохе.