Тычу снова-снова-снова…

– и попадаю!

Большой палец с размаху пробивает упругую плоть и заходит во что-то склизкое. Крик «урода» застревает в ушах – крик боли, шока и потрясения. Мой палец погружается глубже, как в хорошо застуженное желе. Что-то лопает и разрывается в моей ладони – стекает липкая, горячая жижа.

Струна больше меня не душит. Я отбрасываю её и делаю вдох. Сердце выпрыгивает из груди. Чёрная пелена отступает, не успев забрать меня на тот свет.

Я захожусь от кашля, согнувшись в три погибели, и оседаю на землю, пытаясь вспомнить «как дышать». На шее остался след от удавки – глубокая тонкая борозда, которая посинеет со временем, но разойдётся. Я чувствую её касаясь пальцами.

Тело понемногу приходит в себя, предсмертная адреналиновая эйфория сменяется облегчением. Но инстинкт выживания не оставляет в покое, он вопит в голове и безумствует, снова заставляя меня напрячься. Я вспоминаю об опасности, о которой на минуту забыл. Сейчас всё решают мгновения – кто останется жить, а кого запишут в покойники. Убийца скоро придёт в себя.

Такой не дрогнет, не остановится и не попросит пощады. Не отстанет и не отступится, пока не доведёт начатое до конца. Он прикончит меня, если я не прикончу его первым. Таков закон выживания – прописная истина для хищников и овец в этом гнусном плотоядном мире. И я не забываю о ней. Заставляю себя подняться, чтобы покончить с подонком.

Сквозь его пальцы стекает кровь. Он держится за лицо и корчится, зажав ладонью глазницу. Как будто это поможет вернуть ему глаз, вытекший наружу из полости в черепе, как сырое яйцо из разбившейся скорлупы.

Убийца тоже забывает про боль, как только вспоминает о невыполненном заказе. Вторая его рука тянется к карману, чтобы достать оружие.

Он вынимает ствол и почти успевает направить. Я бью ногой ему в лицо – пыром, на силу, как будто прикладываюсь по мячу – как учил в детстве тренер из футбольной школы. Голова убийцы откидывается и с глухим стуком разбивается о твердь асфальта. Разлетаются кровавые брызги. Выбитый из руки ствол, цокая, прыгает по земле.

Я снова и снова бью, пытаясь попасть в подонка. Он вопит во всю глотку и закрывает руками голову. В моём мозгу застряла остервенелая мысль: «Я должен его прикончить!»

Вот только попасть как следует не могу. Нога в тяжёлом ботинке каждый раз пролетает мимо, а если попадает в цель, то вскользь, через блоки и не серьёзно. Я бью второпях, а ботинок не достаточно твёрд, чтобы проломить голову и вышибить наружу мозги. Человеческий череп необычайно крепок, я не раз убеждался в этом, шлепки и затрещины ему не страшны.

Я останавливаюсь и лихорадочно соображаю. Мой загнанный взгляд блуждает по сторонам, ища, чем ударить как следует.

Поздним вечером, в темноте ни черта не видно. Свет далёкого фонаря не очень надёжный союзник. Вокруг пустырь, ветхие гаражи и асфальт в выбоинах. Как назло ничего подходящего: ни случайно забытого дворницкого инструмента, ни куска арматуры или кирпича, вывалившегося из кладки. Отлетевшего пистолета тоже не замечаю, а искать его сейчас некогда. Как всегда, будь проклят этот мир, мне чертовски не пофартило!

Но медлить никак нельзя! Придётся использовать то, что дала человеку природа. Раз не выходит забить ногами, буду импровизировать.

Я вспоминаю бои без правил, которые видел по ящику – смешные показушные мордобои для определённого типа публики, с жестокими и зрелищными приёмами проводимыми не всерьёз. Вспоминаю, как в юности учился драться на подпольной секции карате и просто во дворе со сверстниками. Вспоминаю навыки когда-то умелого уличного бойца, и рассудок сам подсказывает, как бить, если хочешь забить человека насмерть. Последовательность движений прокручивается в голове… Я встряхиваю себя и прыгаю сверху на киллера. Подбираю ноги, всем весом рухнув ему на голову.