Дерибасу было ясно и то, что подчеркивалась не только заговорщицкая деятельность арестованных, но «признательные показания» выбивались именно в направлении военно-политического заговора против Советской власти для ее свержения в сговоре с германской разведкой, то есть заговорщики обвинялись в шпионаже. (Он сразу отметил, что это было очень похоже на то, как связывал старший майор Арнольдов арест военного инженера Кащеева из ОКДВА с его «признательными показаниями» о заговоре в военно-строительном отделе ОКДВА со шпионажем в пользу Японии). Было очевидно, что центральный аппарат НКВД изощрился и «набил руку» в методах допросов и ведения следствия в точности с тем, какая поступает команда «сверху». Теперь ему было также совершенно очевидно, что они на Дальнем Востоке «отстали» от Москвы, от «передовых» методов работы московских следователей и оперативников, устарели в методах своей работы по выкорчевыванию «врагов народа». Вот почему «таежниками» называл его сотрудников Арнольдов в одном из разговорах с братом Семеном Кессельманом. Какую игру ведет сталинская верхушка и какой цели добивается? Главное, чем поразил Сталин военных, – так это «признательными показаниями» Тухачевского и компании не только в заговоре, но и в плане пораженческой деятельности заговорщиков в армии в будущей войне. Красная армия-де в войне с Германией должна была потерпеть поражение. Точно рассчитанный удар Сталина, ошеломивший армейскую верхушку, повергший ее в шок. Этого военные, конечно, не могли бы простить никому. И они проглотили эту версию, выстроенную следствием. И если кто-то еще из них сомневался в заговорщицкой деятельности арестованных и предательстве, то теперь никто не должен был усомниться.

Что Сталин сказал о Гамарнике? «У нас нет данных о том, что он сам информировал (немецкий генеральный штаб), но его друзья Уборевич, Якир, Тухачевский информировали немцев». И далее: « …Видите ли, если бы он был контрреволюционером от начала до конца, то он не поступил бы так (не застрелился бы. – Примечание автора), потому что я бы на его месте попросил бы сначала свидание со Сталиным, сначала бы уложил его, а потом бы убил себя. Так контрреволюционеры поступают».

Значит, по логике Сталина, размышлял Дерибас, Гамарник не контрреволюционер, а шпион, завербованный немецкой разведкой, «невольник рейхсвера», по его выражению? Какая логика! Как все он железно выстроил! Какой изощренный ум!

Внимательно Дерибас прочел то место, где Сталин говорил о Блюхере. В своем выступлении Сталин защищал Блюхера якобы от намерения Гамарника и Аронштама сместить Блюхера с поста командующего ОКДВА и поставить своего человека. Кого? Конечно же, Тухачевского. По мнению Сталина, Гамарник хотел убрать с Дальнего Востока Блюхера и вел против него «агитацию»? Но об этом, прежде всего, знал бы сам Блюхер. Об этом бы знал бы и он, Дерибас, ему бы немедленно доложили. Но лично он, Дерибас, не замечал ничего подобного вокруг Блюхера, и об этом ему не докладывали. Если бы это было не так, тогда зачем же Блюхер поехал бы на квартиру к Гамарнику сразу же после приезда в Москву на другой день, если бы они были недруги с Гамарником?

Для подтверждения своей мысли он стал искать в речах выступавших в прениях военных то, что скажет Блюхер о Гамарнике. И вот нашел: «…Все тут выходят и хотят обязательно найти у Гамарника что-нибудь контрреволюционное. Не выйдет это. Скажите прямо ЦК, скажите прямо Сталину (Сталина в этот момент не было в зале. – Примечание автора.), что в армии Гамарник пользовался авторитетом. Совершенно иное отношение было к Уборевичу…» (Дерибасу была известна неприязнь Блюхера к Уборевичу).